Чёрные узы и Белая ложь

Его дыхание щекочет мою кожу. Мои теннисные туфли никак не влияют на мой рост, поэтому, когда он так близко, я обращаю внимание на то, насколько сильно отличается наш рост. В хороший день я всего на несколько дюймов выше пяти футов [Прим.: 167,64]. Он должен быть по крайней мере на фут выше меня [Прим.: 198,12], но я в этом ужасная судья. Я знаю, что Картер хвастался, что у него шесть футов роста [Прим.: 182,88], а Бек определенно на несколько дюймов выше его.

Он наклоняется ближе, наши лбы почти соприкасаются. Я хочу знать, какой одеколон он использует. Он пахнет бергамотом, смешанным с чем-то еще, чем-то сладким — может быть, жасмином. Что бы это ни было, я не могу насытиться. Я хочу уткнуться лицом в то место, куда он распыляет его по утрам, вдыхать аромат, пока он навсегда не отпечатается в моей памяти.

— На этот раз ты молчишь, — замечает он. Я не говорю ему, что молчу, потому что представляю, как прижимаюсь лицом к его шее, просто чтобы раствориться в его запахе. Его опьяняющие глаза цвета индиго блуждают по моему лицу. Он не удосуживается скрыть тот факт, что смотрит прямо на мои губы.

“Бекхэм Синклер хочет меня поцеловать?

Хочу ли я поцеловать его?”

Наш разговор за несколько дней звучит в моей памяти. Он сказал мне, что мы будем целоваться раньше, чем позже. Я посмеялась над этой идеей, но когда он так на меня смотрит, я не могу не задаться вопросом, что произойдет, если мы это сделаем.

Я прижимаюсь плечами к холодным металлическим дверцам холодильника, пытаясь убежать от него, хотя знаю, что это бесполезно. — Я просто не могу представить, как ты готовишь. Ты носишь фартук, чтобы держать себя в чистоте?

Бек убирает руки с моей головы, но его ноги остаются на том же месте. Сохраняя со мной зрительный контакт, он ловко расстегивает верхнюю пуговицу своей рубашки. Я ожидаю, что он остановится на этом, но он не останавливается. Как только верхняя расстегнута, он также вытаскивает пуговицу из следующего отверстия. После того, как три пуговицы расстегнуты, я вижу брызги его светлых волос на груди.

— Что ты делаешь? — шепчу я в полупанике, слишком пристально наблюдая за ним. Даже когда мой взгляд сосредоточен исключительно на его пальцах, продолжающих расстегивать каждую пуговицу, я чувствую, как Бек пристально смотрит на меня. — Я умираю с голоду. И, извини, что разочарую, но у меня нет фартука. Эту рубашку нельзя испачкать. Так что мне просто нужно… — Он оставляет остальное, что собирался сказать, на волю воображения, быстро расстегивая рубашку и последнюю пуговицу.

И черт возьми, видеть Бека, стоящего на кухне с расстегнутой пуговицей и выставленным напоказ прессом, может быть, самое горячее, что я когда-либо видела.

Я не знаю, куда смотреть в первую очередь. В глазах Бека огонь. Клянусь, они так ярко горят желанием, что все мое тело становится горячим. Передо мной также пульсация мускулов. Мне едва приходилось поднимать руку, и я вспоминала, как ощущается его пресс под моими прикосновениями.

Когда Бек сжимает губы, глядя на мой рот, я теряюсь в похоти момента.

Я хочу чувствовать его под моими прикосновениями больше, чем когда-либо хотела чего-либо.

Я собираюсь действовать импульсивно, когда он принимает решение за меня. Он наклоняется, позволяя своему носу коснуться моего подбородка.

Твою мать. Мое дыхание смешивается с дыханием Бека.

Мы будем целоваться? Трахаться? Боже, я так сильно этого хочу, даже после того, как сказала ему несколько дней назад, что мы никогда не сможем пересечь черту.

Прямо сейчас я хочу сказать: «К черту линию, и пусть Бэк меня трахнет».

— Марго, — выдыхает он, его рука ложится рядом с моей головой. Мне приходится держать себя в руках, выполнив единственный логичный вариант, положив руки на его твердый живот. Как только моя кожа соприкасается с его кожей, я чувствую, как его мышцы сжимаются под моими пальцами.

Я не знала, что кто-то может чувствоваться таким твердым, теплым и опьяняющим.

“Возможно, он прав.” Мне хочется умолять его трахнуть меня.

— Да? — Я задыхаюсь.

Бек наклоняется еще ближе, поджимая губы прямо к моему уху. Легкий поцелуй касается моей скулы, прежде чем он заговорил. — Мне нужно в холодильник.

Моему мозгу требуется мгновение, чтобы обработать его слова, но как только это происходит, мне кажется, что на меня плеснули холодной водой.

И тогда я отхожу от него к черту.

12

Бек

“Сожаление.”

Оно витает вокруг меня, пока я смотрю, как Марго носится по кухне.

Есть сожаление о том, что я позволил себе чуть ли не поцеловать ее, узнать, какая она на вкус.

А потом сожаление о том, что она позволила бы мне поцеловать себя, а я нет.

Ее слова из того грязного конференц-зала до сих пор звучат у меня в голове. Я не знаю, хочет ли она этого. Я не хочу, чтобы она отказалась от сделки, пока она еще не началась. Так что я остановил себя, даже когда каждая клеточка моего существа хотела поднять ее на столешницу и покончить с ней.

— Марго. — Я вздыхаю, слишком сильно скучая по теплу ее рук. Теперь, с расстегнутой рубашкой, без ее прикосновения мне слишком холодно.