Чёрные узы и Белая ложь

Мой нос морщится. — Послушай. Ни один альфредо не мог сравниться с тем, что я ела на кухне моей бабушки. Я просто пыталась сделать тебе одолжение.

Его губы дергаются, когда он борется с улыбкой. — Если я правильно помню, ты сказала, что это не так уж и плохо.

Я усмехаюсь. — Потому что ты не добавил сливок. Люди здесь не знают настоящего Альфредо. Это никогда не сравниться, с Альфредо моей бабушки, которая родилась и выросла в Италии.

— Моя точка зрения остается в силе. Тебе потребовалось тридцать минут убеждения только для того, чтобы попробовать одну лапшу.

— Мы должны согласиться, чтобы не согласиться, — выдавливаю я.

Он мягко стучит рукой по кровати. — Садись сюда.

— Почему?

— У тебя всегда ко всему есть вопросы?

Доказывая, что он ошибается, я сажусь, сжимая губы. Я отступаю назад, пока не упираюсь спиной в мягкие подушки у изголовья. Я сжимаю губы, борясь с желанием снова спросить его, почему.

Он подходит и хватает пакет с закусками, которые я выбрала. Думаю, это ответ на мой вопрос. Переворачивая сумку, он высыпает всю еду, его глаза пробегаются по моим решениям. Он берет пакет Twizzlers [Прим.: Жевательные мармеладные конфеты от американской компании Hershey’s и их дочерней компании], и держит их с растерянным выражением лица. — Из всех конфет, которые ты могла выбрать, ты выбрала эти?

Я задыхаюсь. Перегнувшись через кровать, я выхватываю конфету из его рук и прижимаю ее к груди. — Это превосходные конфеты, большое спасибо.

Его нос морщится от отвращения. — Они чертовски искусственны на вкус.

Я разрываю пакет, засовываю один конец леденцов между зубами и откусываю. — Мне все равно, что ты говоришь. Они мои любимые, и то, что ты ненавидишь Twizzler, не изменит моего мнения.

Он качает головой, открывает пакет с вяленой говядиной и откусывает. Мы устраиваемся в приятной беседе до конца ночи. Когда он выключает свет и забирается в кровать рядом со мной, я думаю, что делать дальше.

Должны ли мы обниматься?

Мне засунуть между нами подушку и сказать ему оставаться на своей стороне?

Прежде чем я успеваю слишком сильно беспокоиться о том, что такое этикет для того, чтобы делить постель в этой ситуации, он принимает решение за меня. Перегнувшись через кровать, он обхватывает меня рукой за талию и притягивает к своей груди. Бек кладет подбородок между моей шеей и плечом, наши тела соединяются с этой точки вплоть до наших ног.

Мне не требуется времени, чтобы заснуть, чувствуя себя в его объятиях спокойнее, чем когда-либо прежде.

39

Бек

— Никогда не думала, что скажу это, но я никогда в жизни не была так рада увидеть Эзру, — с энтузиазмом говорит Марго, подпрыгивая вверх и вниз, чтобы согреться. Я смотрю на нее сбоку, из моего горла вырывается низкое рычание. — Осторожно говорить так взволнованно, когда речь идет о моем водителе. Он работал на меня много лет, но я слишком ревную, когда дело доходит до него, и он может просто потерять работу.

То, как она закатывает мне глаза, говорит мне, что она ни в малейшей степени мне не верит. Она практически бежит через парковку к Эзре, прыгая в его объятия и крепко обнимая.

Если бы он не занес руки над безопасным местом на ее спине, его бы уже уволили, к черту нашу дружбу. Я останавливаюсь перед ними, поднимая брови, когда Эзра смотрит на меня с веселой улыбкой. Марго выходит из его объятий, глядя на ожидающую позади него машину. — Я думала, мы застряли здесь навсегда.

— Неужели это было такое ужасное время? — спрашиваю я, бросая на нее понимающий взгляд. Хотя то, что произошло прошлой ночью, было далеко не запланировано, это был не самый худший поворот событий, который я мог себе представить. На самом деле, на мой личный взгляд, получилось более чем идеально.

Румянец заливает ее щеки. Она переводит взгляд с меня на Эзру и обратно. Вокруг нас поднимается холодный ветерок, кусающий его, когда он бьет нам всем в лицо. Марго поправляет волосы, развевающиеся на ветру, и ее глаза блестят, когда она смотрит то на меня, то на Эзру. — Ужасно. Худшая ночь. — Она изо всех сил пытается подавить улыбку, но, в конце концов, больше не может. Она подмигивает, когда захватывающая дух улыбка озаряет ее лицо.

— Почему бы тебе не рассказать своему новому лучшему другу Эзре, как мы провели время? — Я бросаю вызов.

Ее брови поднимаются к линии роста волос, а красные щеки становятся еще темнее. У Марго всегда такой умный рот и никаких фильтров. Мне нравится, когда я могу нажать на нее достаточно, чтобы она покраснела. Особенно в присутствии других.

Эзра насвистывает, прежде чем прыгнуть вперед и выхватить бумажные пакеты из моей руки. — Теперь, когда ты упомянул об этом, я думаю, мне лучше не знать подробностей.

— Грязные подробности, — поправляю я, все еще глядя на Марго. Я был зол, когда наша машина застряла в снегу. Я был в ярости, когда думал, что буду мучиться, проспав рядом с ней всю ночь, не имея возможности иметь ее. Теперь я благодарен за снежную бурю, за то, как многое изменилось между мной и Марго со вчерашнего дня до сегодняшнего дня.

— Бек! — Марго вопит, ударяя меня по руке.