Черные Вороны8. На дне

И снова эта жуткая улыбка, от которой у меня немеют кончики пальцев и дико колотится сердце в груди. А вот Данила стал таким же белым, как и стена, к которой он прислонился.

– Я не просто мент.

– А я не просто упырь, на которых ты охотишься.

– Это будет иметь последствия.

– Ты мне угрожаешь? Это уже имеет последствия для тебя. Так что? Нога. Рука. Глаз. Палец или ухо? Что можно отстрелить ЗА ТО, ЧТО ТЫ, МРАЗЬ, ПОСМЕЛ ТРОНУТЬ МОЕ?

У меня все внутри похолодело. Макс говорил так, словно я его собственность, его вещь, игрушка. Но после того, что я узнала, разве можно сомневаться? Ведь этот монстр истязал меня похлеще любого садиста. И морально, и физически. Для него я и есть самая настоящая игрушка.

Я видела, как от страха посерело лицо агента, вся уверенность исчезла, он смертельно боялся, и я видела этот ужас на его лице и в расширенных зрачках.

Я тяжело дышала, чувствовала, что этот человек на волосок от смерти, мгновение, и он будет мертв или покалечен. Макс повернулся ко мне:

– Уверен, тебе красочно расписали, какие мы все монстры. Так что не думаю, что ты удивишься, если я отстрелю ему палец или нос, верно, малыш? А потом прикажу найти и разодрать на части твоего друга мусорка, который втерся к нам в доверие и долгие годы работал на два фронта. Ты готов лишиться части своего тела, мент? У тебя ведь хватило смелости так рисковать. Попытка того стоила? Я узнаю, кто и сколько могли тебе заплатить за этот гениальный план по внедрению моей жены в вашу долбаную ячейку неудачников. Только ты не учел одного – ОНА МОЯ! К ней нельзя подходить, прикасаться, смотреть и даже дышать на нее.

Мне стало страшно. Эти слова… они звучали как приговор мне и этому несчастному. Это я виновата, я пришла к Диме, я умоляла его помочь. Я начала все это. Если люди погибнут – это будет на моей совести. Пусть лучше Макс сорвет свой гнев на мне, я справлюсь… боже, я надеюсь, что справлюсь. Если он позволит мне вообще что-либо говорить. Кошмар… этот страшный человек, он ведь мой муж.

– Максим… отпусти их. Я пойду с тобой. Отпусти, – крикнула я и прижала руки к груди. Мое сердце билось как бешеное, дыхание раздирало легкие.

Макс засмеялся и взвел курок, его рука даже не дрогнула. Он бросил на меня взгляд полный яростного триумфа. О да, он был рад, что я все знаю. У него теперь развязаны руки. Своим диким любопытством я освободила его от необходимости деликатно щадить мой разум. Теперь можно было стрелять в людей, а не только в собак. Теперь можно было делать все, что он хочет.

– Ты и так пойдешь со мной. Все. Спектакль окончен. Хочешь ты того или нет. Меня больше не волнует твое мнение. А он слишком много себе позволил и потому лишится части тела. Мне так хочется. Я слишком зол и хочу пустить немного крови.

Я бросилась к Максу и повисла у него на руке, на секунду мне показалось, что он вздрогнул от моего прикосновения, всем телом, словно по нему прошла волна судороги:

– Макс, не трогай его, пожалуйста, я умоляю. Не надо. Не сейчас. Давай уйдем. Ты хотел, чтобы я пошла с тобой – я иду. Отпусти его… Он работает. У него такая профессия. В том нет ничего личного. Зачем его наказывать?

Его горящие возбуждением глаза впились мне в лицо, и я выдержала взгляд, несмотря на панический ужас:

– Пожалуйста… не надо. Прошу тебя. Давай просто уйдем.

Я не верила, что это сработает, не верила до последнего, пока вдруг не увидела, как Максим опустил пистолет и сунул его за пояс, поправляя кожаную куртку.

– Живи, мразь. Считай, что сегодня тебе ужасно подфартило. В следующий раз так радужно наша встреча не окончится.

Данила медленно выдохнул, по его вискам градом катился пот. Он смотрел на меня с сожалением, от которого мне стало не по себе, и в тоже время с надеждой, что я окажусь той самой идиоткой, которая все же согласится им помочь, что он сделал верную ставку. И самое страшное – я понимала, что даже если и сделаю то, о чем он просит, он не сможет ничем помочь мне. Мне теперь никто не поможет.

– Мы можем идти, или мне увести тебя насильно?

– Это тот выбор, что ты мне даешь?

– А кто сказал, что я вообще собираюсь давать тебе выбор? Все. Выборы окончены. Теперь выбираю только я.

Внезапно Макс схватил меня за руку и сильно дернул к себе. Так, что я почти упала ему на грудь:

– Ты часть нашей семьи. Ты одна из нас. Моя женщина и моя жена, и именно этот выбор был всецело твоим.

– Это была не я. И я больше не хочу этого.

– Чего именно?

Сдавил мою руку с такой силой, что у меня потемнело перед глазами.

– Быть твоей женой и частью вашей проклятой семьи.

Он сжимал мою руку до хруста, а я понимала, что все это правда, то, что я прочла. Я жила с монстром и садистом. Сейчас он причинял мне боль и даже не чувствовал этого. Или ему было все равно. Я упрямо стиснула челюсти, а он процедил мне прямо в лицо:

– Семью все же не выбирают, и, как бы ты не отказывалась от нее, ты все равно часть ее особого Вороновского механизма, а насчет брака со мной – ты будешь моей женой, пока Я не захочу это изменить, ясно?