Черный альпинист

Со временем, познакомившись с «новыми русскими», молодыми бизнесменами, Марина поняла, что стиль жизни мужа неотличим от ихнего — те же исчезновения на недели и даже месяцы, те же пьянки и бабы, шальные огромные деньги (а денег у Тахира появилось много, только жену это недолго радовало — муж пропал). Знакомый уже ей непрерывный страх, куча всевозможных предосторожностей от пистолета и бронежилета на себе, охранника за спиной до засекречивания места жительства, наличия жен и детей, родителей и родных мест. Только вот у Тахира их удали, выпендрежа не было, не тянулся к «красивой жизни» напоказ. Марина стала подозревать, что он снова пустился в бизнес — такой начинающий, удачливый и очень осторожный волк. Затем она стала подозревать, что, скорее всего, это мафиозный бизнес, потому что ее муж жил, как на войне. В чем-то, конечно, она была близка к истине.

Иногда Тахир мягчел, будто бы выныривая из хаоса, который сам же и создал, старался приблизиться, столковаться. Да вот одичал уже слишком, если не навсегда и безвозвратно. Устраивал вдруг ей «праздники жизни». Но какие!

Увозил за тридевять земель, куда-нибудь под Владимир, Псков, Новгород, в леса, в дебри, на подозрительные роскошные усадьбы, от партийных бонз оставшиеся. С ресторанами, саунами всеми прочими достоинствами (вплоть до заказной охоты — сама разок с вышки по кабану пуляла, вроде в ногу ему попала; Тахир ждал, ждал, не выдержал и срезал животинку с первого выстрела — в ухо), также рыбалки, катание на катерах и водных лыжах, грибы и ягоды. Но жили они там чуть ли не в полном одиночестве! Лишь противно скребся в двери по утрам вышколенный служака, желающий ретиво исполнить все, чего изволите. А Тахир спал! Сутками по приезду и дальше по три-четыре раза за день заваливался на боковую. Она утыкалась в книжку, смотрела по «видику» комедии, играла на пару с крупье в казино, тоска брала… Пыталась просто погулять в лесу, подальше от строений и оград, грибов насобирать, но лишь напугалась. За ней двое следили! Издалека, случайно их обнаружила. К мужу бросилась, а он объясняет:

— Они за тебя головой отвечают. И должны в любой момент быть рядом. Ты в одиночку далеко не уходи, так спокойней и ребятам хлопот поменьше.

— А если бы я там пописать села?

— Ну, отвернулись бы, ребята вышколенные. Тактичности их тоже учили.

Не объяснить такому чурбану, что противно знать — за тобой все время следят!

Сам лишь жрет, спит, напивается каждый вечер и валится на нее ночью, взогревшись порнухой по телику. И не вникает, что ей противно…

Вот так у них «отпуска» и «уик-энды» проходили, пока она не стала увиливать от выездов на бронированные лона природы. Сидела одна в пустой роскошной квартире, с набитым холодильником и забарахленными шмотками шкафами, с вечерними туалетами на вешалках, которые некуда было надеть. Заворачивалась в плед и грелась у камина. Ведь и сын чаще всего находился в пансионе, там его и лечили, и кормили правильно, и учили всему по английской системе. Тахир считал, что жить Тимурке с ними постоянно нельзя, слишком опасно. А на жизнь, на ее радости и будни, на нормальную молодость ее существование совсем не походило. И что впереди — она не знала, не задумывалась.

А он лишь хмыкал в ответ. Ее страшил завтрашний день, поскольку грозился быть еще тоскливей, ненастней, чем день сегодняшний. Либо он прав, и кто-то, кто жаждет крови, доберется и угрохает ее, либо Тахир окончательно свихнется от своих мерзких кэгебешных игр. Либо состарится и сойдет с ума от обездоленности Марина. А ей так много хотелось узнать и сделать. Она мало успела, она всего хотела…

В МГУ она проучилась четыре года (до этого год заочно в КазГУ, тоже на журфаке), последние два — на очном, Тимурке уже исполнилось три годика и его отправили в ясли к бабулькам. Впервые в университете разглядела, насколько масштабна, многокрасочна и экспансивна современная молодежь: среди студентов было полно хиппующих, панков, рокеров, битников и всех остальных, кого ни пожелай. Ее, свободолюбивую, независимую и строптивую, потянуло к хиппи, просто нравились их свобода, наряды, ленточки, джинсы-клеш, ксивчики и фенечки, и если бы не известные обстоятельства, — ускакала бы точно от угрюмого Нугманова автостопом на полгода в Крым дикаркой, чтоб купаться там нагишом, жить, ни от кого не завися, слушать песни и иногда курить анашу. Вот это была бы жизнь! В каждом городе свои «флэта», забитые «стрелки», всегда «впишут» и покормят, уважат и развеселят. Они там все веселые. Несколько раз она тусовалась с хиппарями, ходила на квартирные концерты, а потом уже на настоящие — на «Аукцион» и «Аквариум», и творчество Гребня повлияло на нее неизгладимо.

Но она была богатой, замужней, с мужем, который так и норовил ее потерроризировать, с сыном, вечно простуженным, не признающим в ней маму. А хотелось попробовать стать нищей и свободной — как другие. И хоть одно было замечательно — журналистика давала ей считанные, нужные граммы свободы, независимости, заработка, самовыражения. Сопричастность к чему-то общему, настоящему.