Черный ангел

— Это точно, — соглашаюсь я. — Так вот, сегодня ночью Хуан Эрнестович преспокойно проник в помещение библиотеки, взял означенную книгу и преспокойно ушел. Никто ничего не заметил. И сигнализация не помогла. Вот точно также вечером пятнадцатого числа Карелин взял из библиотеки меч, а после того как разделался с Перминовым, точно также вернул его на место. Ваша сигнализация, на которую вы сдаете библиотеку, годится только для честных людей. Заблокировать ее снаружи, перед тем как войти в двери, проще пареной репы. Это задача для учебника физики 6-го класса средней школы. Хуану Эрнестовичу для этого понадобилось ровно две минуты и шесть секунд. Согласен, Альварес специалист по сигнализациям, но он был здесь всего во второй раз. А Михаил Карелин здесь завсегдатай и у него было время ознакомиться с вашей допотопной системой. Что же касается ключей, то сделать с них слепок особой проблемой не было. Я сказал Альваресу, где их держит ваша секретарша, дальше он элементарно отвлек ее внимание. Меня удивляет, что, несмотря на кражу, вы не предприняли никаких мер, чтобы хоть как-то усилить безопасности вашей резиденции. Не считая конечно телевизора у вас под столом.

— Да вы правы, со всем этим случившимся, со смертью отца Гедеона, у меня как-то из головы вылетело, — виноватым голосом говорит Феодосий.

— Таким образом, вы видите, что достать меч, а потом вернуть его обратно для Карелина было, как два пальца… я хотел сказать, как дважды два четыре.

— Но что мы будем делать дальше? — восклицает архиепископ. — Ведь мы не можем, скрывать все эти факты от властей? С другой стороны… Со всеми этими деньгами. Не хотелось бы…

— Я понимаю, что вам хотелось бы сохранить историю с кражей по возможности в тайне. Относительно же наших дальнейших действий, то предлагаю следующее: прямых улик, что это он убил прокурора и забрал ваши деньги, пока нет. В лучшем случае его можно будет обвинить в проживании по фальшивому паспорту, но здесь у него оправдание: боялся преследования со стороны преступников, вынужден был бежать и сменить имя. С другой стороны, что-то подсказывает мне, что не такой это человек, чтобы под нажимом сразу расколоться во всех своих грехах. Если он и признается, то только перед лицом неопровержимых фактов, либо по собственному желанию.

— Что вы предлагаете?

— Пока он будет находиться под наблюдением. Наши люди уже и так постоянно следят за ним. Можете быть уверены, что он и шагу не ступит, чтобы за ним не шли по пятам. К сожалению, его домашние постоянно сидят дома, и мы не можем провести там несанкционированный поиск денег.

— Вот и хорошо, — даже радуется Феодосий. — А как быть с милицией? Ведь речь идет о судьбе человека, которого могут наказать за преступление, которого он не совершал.

— Милицию я поставлю в известность, ничего не поделаешь. Обещаю сделать это аккуратно и не рассказывать им про кражу в вашем кабинете, если того не потребуют обстоятельства. Пока я свяжу его имя только с Перминовым, а там будет видно.

Пейджер Альвареса прерывает меня. Он снимает его с пояса.

— Срочно позвонить в контору, — вслух читает он сообщение. — Вы позволите, владыка?

Не дожидаясь разрешения, он хватает трубку и набирает номер Царегорцева. Называет себя. Слушает. Не прощаясь, вешает трубку.

— Shit! — ругается он, полагая, что архиепископ по-американски не в зуб ногой.

— Что случилось? — спрашиваю.

— Новенького охранника завалили! — восклицает он. — Хрулева.

— Как! Совсем!?

— Нет, но чердак ему расквасили конкретно. Он сейчас в травматологии, в реанимации. Сегодня он следил за Карелиным!

Моему возмущению нет пределов. Я говорю это Альваресу очень коротко, но очень доходчиво. Вжавшись в кресло, старичок-архиепископ молча слушает меня.

— Хорош же ты, Вано, нашел кому поручить слежку, — говорю я, немного успокоившись. — Его и со старого места выкинули за разгильдяйство!

— А что ты хочешь? Людей ведущих наружное наблюдение надо постоянно менять, чтобы не примелькались. А их у нас не очень много.

— Я вижу как он «не примелькался».

— Но может быть это не связано с отцом Михаилом? — вмешивается в наш спор преподобный, которому мы сообщили суть дела.

Альварес в ответ только иронически хмыкает, что не оставляет ни малейших сомнений в том, что он думает. Я же очень боюсь, как бы скромняга Михаил, поняв, что дело пахнет паленым, не дал тягу. С такими деньгами, как у него, он может так заныкаться — концов не найдешь. Опыт у него в этом деле большой.

— Что вы намерены предпринять? — в который раз за сегодняшний день спрашивает Феодосий.

— Срочно поставить в известность правоохранительные структуры. Пусть объявляют розыск.

В кабинет без спроса снова входит Диев.

— Владыка, — говорит он, — там народу уже собралось, человек с пятнадцать, волнуются. Просили спросить, будет сегодня прием или нет? Ждать им или нет?

— Пятнадцать человек, — ворчит Феодосий. — Спрашивал чего им?

Диев начинает перечислять: