Черный Ангел

Марта приходилась Луису тетей. Она родила ребенка, девочку, от мужчины по имени Дибер, теперь уже давно мертвого. Они назвали девочку Алисой, и они любили ее, но Алиса никогда не была счастливым ребенком. Она восставала против женщин, окружавших ее, и уходила к мужчинам. Все говорили ей, что она красавица, так оно и было на самом деле, но она была молода и вспыльчива.

Какой-то червь глодал Алису изнутри, он становился все прожорливее, хотя женщины любили девочку и заботились о ней. Да, они сказали Алисе, что ее отец умер, но только от других она узнала, кем был Дибер и какую смерть он нашел, когда оставлял этот мир. Никто не знал точно, кто убил ее отца, но ходили всякие слухи, и все сходились на том, что опрятно одетые чернокожие женщины в чистеньком домике с милым садиком сговорились против Дибера и тайно убили его вместе с ее кузеном, мальчиком по имени Луис.

Алиса восстала против них и всего, что они собой представляли: любовь, верность, семейные узы. Алиса угодила в плохую компанию и покинула надежный уют материнского дома. Она пила, покуривала какую-то травку, потом в обиход пошли более сильные наркотики, а затем она превратилась в законченную наркоманку. Она оставила знакомые места, перебралась жить в лачугу с жестяной крышей на краю темного леса, где мужчины платили ей за то, что она спала с ними. Ей выдавали наркотики, хотя их цена была гораздо меньше той, что отдавали за нее охотники за продажной любовью, и путы вокруг нее стягивались все крепче. Медленно она начала терять себя, секс и наркотики действовали как раковая опухоль, выедая все изнутри.

Алиса окончательно опустилась, хотя и пыталась убедить себя, что все это временно, мимолетно, нужно всего лишь для того, чтобы справиться с обидой от того предательства, которое, как ей казалось, совершили ее близкие.

Было воскресное утро, и она лежала на незастеленной кровати, голая, но в дешевых пластиковых туфлях. Голова трещала, тело ломало, кости рук и ног ныли от боли. Две другие женщины спали рядом, в своих отсеках, отделенные от нее одеялами, развешанными на веревках. Сквозь заляпанное грязью, затянутое паутиной стекло маленького оконца все же просачивался утренний свет. Она откинула одеяло в сторону и увидела, что дверь хижины открыта. Босой, без рубашки, на пороге стоял Лоу, его гигантские плечи буквально застряли в дверном проеме.

Пот блестел на его бритой голове и медленной струйкой стекал вниз между лопатками по белой, без признаков загара, волосатой спине. Держа в правой руке сигарету, он о чем-то переговаривался с другим мужчиной, который оставался снаружи. Алиса подумала, не Уоллис ли это по прозвищу Дылда-мулат. В своей лесной хибаре этот небольшого роста негр держал притон с проститутками и по мелочи приторговывал наркотиками или поддельным виски для тех, кто отличался консервативным вкусом. Раздался смешок, затем Алиса увидела, как Уоллис, застегивая молнию и обтирая пальцы о джинсы, прошел мимо большого окна на передней стороне хибары. Распахнутая рубашка обнажала птичью грудь и выпирающий животик. Уоллис был настоящим уродцем, к тому же мылся крайне редко. Если ей приходилось иметь с ним дело, она едва выдерживала его запах. Но сейчас она дошла до предела и нуждалась в нем. Она нуждалась в том, что он имел, пусть даже ее долг увеличится, долг, который ей все равно никогда не выплатить.

Она натянула футболку и юбку, чтобы прикрыть наготу, затем зажгла сигарету и взялась рукой за одеяло-перегородку, чтобы приподнять его. Воскресенье означало затишье. Кто-то из завсегдатаев уже готовится идти в церковь, там они рассядутся на скамьях и притворятся, будто слушают проповедь, даже если будут думать о ней. Но и для тех, чья нога не ступала на церковное крыльцо уже многие годы, воскресенье было особенным днем.

Если бы ей удалось собраться с силами, она могла бы отправиться в торговый центр и на свои совсем небольшие деньги подобрать себе какую-нибудь обновку, а может, даже чего-нибудь из косметики. Она задумала этот поход пару недель назад, но ей все что-то мешало. Тут как-то даже Уоллис плохо отозвался о ее платьях и нижнем белье, хотя типы, бывающие здесь, не слишком-то разборчивы. Некоторым, похоже, нравилось убожество ее нарядов и их непотребный вид, наверное, это добавляло пикантную остроту их грехопадению, но Уоллис вообще-то предпочитал делать вид, будто его проститутки чисты и опрятны, даже если их место обитания таковым не являлось. Если она выйдет пораньше, то сумеет сделать все дела и, вернувшись, еще позволить себе расслабиться. Может, работенка и подвалит к вечеру, но в любом случае не такая, как в предыдущую ночь.