Черный Ангел

— Переплеты, сделанные из человеческой кожи, — сухо пояснил Неддо. — В Библиотеке Конгресса хранится экземпляр «Скрутиниум Скриптуарум», изданный в Страсбурге до 1470 года. Эту книгу подарил библиотеке некий доктор Воллбехр, который заметил, что деревянные крышки переплета книги уже в девятнадцатом столетии были обтянуты человеческой кожей. Утверждается также, что принадлежащий Библиотеке юридической литературы Гарварда второй том «Practicarum Quaestionum Circa Leges Regias Hispaniae» Хуана Гутьерреза семнадцатого столетия подобным же образом обтянут кожей некоего Джонаса Райта, хотя личность последнего джентльмена остается еще под вопросом. Потом есть еще копия бостонского «Разбойника с большой дороги» Джеймса Альена, или Джорджа Уолтона, поскольку негодяй известен под двумя именами. Крайне необычная вещица. После смерти Альена с него сняли кусок его эпидермы и обработали его, как обрабатывают замшу. Из этой «замши» изготовили переплет для книги, написанной этим человеком, которую потом подарили Джону Фенно-младшему, чудом избежавшему смерти от руки Альена во время ограбления. Именно эту книгу я видел собственными глазами, хотя за другие поручиться не могу. Мне показалось тогда, от переплета шел не совсем обычный запах... Итак, вы видите, что независимо от чувства отвращения или неприязни, которые вы можете испытывать к преподобному Фолкнеру, он не был ни в коем случае уникальным в своих устремлениях. Отталкивающих, возможно, и, скорее всего, опасных для кого-то, но определенного художественного направления. Которые снова подводят нас к этому предмету. — Он положил череп на кусок бархата. — Человек, изготовивший это, также не отошел от традиции использования человеческих останков для создания декоративного украшения, или «мементо мори», если вам так больше нравится. Вы знаете, что такое «мем...» — Он остановился, почти сконфузившись. — Конечно, вы знаете. Извините. Теперь, когда вы упомянули Фолкнера, я вспоминаю все, связанное с ним. Ужасно, просто ужасно.

Но за этим внешним сочувствием я сумел разглядеть булькающее кипение его нездорового интереса и понял, что если бы он мог себе позволить, то расспросил бы меня обо всем: о книге, Фолкнере, подробностях дела. Такого шанса ему больше никогда не представится, и его огорчение было почти осязаемо.

— На чем я остановился? Ах да, кости как декоративное украшение... — И Неддо начал говорить, а я внимательно слушал и запоминал.

— Во времена Средневековья слово «церковь» относилось не просто к самому зданию, но и к земле, на которой оно стояло, в том числе и к «chimiter», или «cemetery», — «кладбищу». Процессии и службы иногда проводились в пределах внутреннего двора, или «атриума», церкви, и точно так же, когда дело заходило о размещении тел умерших, покойников иногда хоронили в пределах самого основного здания, в стенах и даже под водосточными трубами, или «sub stillicidio», как это тогда называлось, поскольку дождевая вода признавалась за приобретшую святость самой церкви, если стекала по крыше и стенам церкви. «Cemetery» — кладбище — обычно означало внешнюю часть церкви, называвшуюся «атриум» на латыни или «aitre» по-французски. Но у французов имелось и другое значение «aitre»: «charnier» — склеп. Оно появилось для обозначения специфической части кладбища, а именно, крытой галереи вдоль церковного двора, в которой и размещались склепы.

Таким образом, как Неддо объяснил, кладбище в Средневековье имело четыре стороны, одну из которых образовывало непосредственно здание церкви, три оставшиеся стены украшались галереями или портиками, сильно напоминавшими крытые аркады монастырей (их монахи тоже использовали для захоронения умерших братьев), в которые укладывались тела покойных. Как только черепа и конечности мертвых высыхали, их размещали над портиками, часто создавая художественные композиции. Большая часть костей поступала из огромных общих могил для бедных в центре атриума. Для таких общих могил ямы рыли неглубокие и неширокие, максимум тридцать футов глубины и пятнадцать или двадцать футов в ширину, нечто вроде канавы. Мертвых укладывали туда зашитыми в саван (иногда до пятисот тел в одну яму) и прикрывали тонким слоем земли. Останки эти становились легкой добычей для волков и кладбищенских грабителей, которые снабжали анатомов. В таких условиях тела разлагались очень быстро, и о некоторых общих могилах поговаривали, что они могли поглотить тело всего за девять дней. Это воспринималось как чудо. Когда одна канава заполнялась доверху, другая, более ранняя, открывалась и освобождалась от костей, которые потом и употребляли на украшение склепов.