Черный Ангел (ЛП)

В последние часы они почти не покидали каюту, теряясь друг в друге. Мигель сам мыл ее, лаская и наполняя нежностью. Оба смеялись, как дети, когда он клал ей в рот припрятанный маленький кусочек какой-нибудь еды. Временами они по-детски играли и резвились, временами дружески говорили о разных вещах. Так Келли узнала кое-что о семье Мигеля, о том, что он был осужден, и ему пришлось покинуть Испанию. Он рассказывал ей о своих родителях и о дяде, веселил ее забавными историями о своей учебе, о бесконечных проделках брата Диего и о следующих за ними наказаниях. Словом, Келли не помнила, чтобы она когда-нибудь столько смеялась.

А еще они сотни раз занимались любовью…

С разрешения капитана Лидия вошла в каюту, чтобы сделать прическу, а Тимми снова накрывал на стол, и теперь уже Мигель предстал перед Келли совершенно другим человеком – веселым, остроумным, язвительно-ироничным, прямолинейным и даже несколько ехидным и враждебным, но она обожала его.

Келли встала и разгладила юбку недавно выстиранного и подштопанного платья. Крутанувшись на месте, девушка через плечо посмотрела на Мигеля:

- Как я тебе?

Мигель оценивающе откинул голову назад, но ничего не ответил, а прошел по каюте, подхватил Келли на руки и поцеловал. Затем он открыл сундук, который ему принесли этим же утром. Девушке было интересно узнать, что же в нем лежит, но она не решилась заглянуть внутрь, и теперь сгорала от любопытства и нетерпения. Глаза Келли широко распахнулись, когда она увидела чудесное сапфирово-голубое платье под цвет ее собственных глаз.

- Это платье тебе больше к лицу, в нем ты будешь еще красивее... если не побрезгуешь надеть его.

Платье с квадратным вырезом и длинными рукавами, отделанными воланами, было заужено в талии, а юбка ниспадала до пола волнами, которые при ходьбе переливались и сияли всеми цветами радуги. Побрезгует ли она надеть это платье? Должно быть, он шутит. Ведь это было самое красивое платье из всех, имевшихся у нее когда-то, тем более, что его подарил Мигель. Вскрикнув от удовольствия, Келли схватила платье, приложила его к груди и посмотрелась на себя в зеркало.

- Какое оно чудесное, – приговаривала девушка, поглаживая ткань.

- Я не покупал его, – услышала она за своей спиной.

Келли понимала сомнения Мигеля. Наверняка он считал, что она отвергнет это платье, поскольку оно досталось ему в результате грабежа. К черту, гори оно все синим огнем! Ей нравилось это платье, и она не могла вернуть его законной владелице, если таковая вообще когда-нибудь имелась, потому что платье казалось неношеным.

- Вне всякого сомнения, в этом платье я буду выглядеть более пристойно, капитан, – пошутила она.

Из груди Мигеля вырвался вздох облегчения, и он рассмеялся, целуя и лаская Келли. Мигель помог ей стащить прикрывавшие ее лохмотья. Келли не противилась его бесстыдным ласкам, а он не мог удержать свои шаловливые руки.

- Ради бога, кабальеро! – шутливо упрекнула она, легонько стукнув Мигеля по руке, хотя ее глаза довольно светились. – Речь идет о том, чтобы выйти прилично одетой, а если вы и дальше пойдете по этому пути, мы никогда не закончим.

Мигель прижал девушку к груди и легонько поцеловал ее в ключицу.

- Ведьма, – хриплым от желания голосом пробормотал он. – Когда мы приплывем на Мартинику, я голой привяжу тебя к своей кровати и проведу с тобой весь день.

Келли рассмеялась, понимая, что ее тело не против столь радужной перспективы. В голове закопошились непристойные мысли – Келли подумала, как приятно было бы провести время так, как говорил Мигель, обмениваясь ролями.

Платье, казалось, было сшито исключительно для нее, и оно вернуло Келли ее достоинство. Девушка покружилась по каюте пару раз, восторгаясь полетом юбки и переливами ткани.

- Ты обращаешься со мной очень хорошо для простой рабыни, господин, – лукаво заметила Келли.

Лицо Мигеля посуровело. Он обнял девушку за талию и притянул к себе. Келли тут же почувствовала возле своих ягодиц его бесстыдно торчащую твердость. Она едва не послала все к черту, готовая скинуть платье и закрыться с Мигелем в каюте до самого Судного дня, хотя снаружи уже слышался трубный глас Бризе, приказывающий швартоваться и раздающий матросам указания.

- Это ничего не изменит. Ты моя рабыня, и останешься ею, пока не наскучишь мне, – сказал Мигель, подумав про себя: “только этого никогда не будет, сокровище мое”, и добавил: – Я всего лишь намерен одеть тебя соответствующим образом.