Черный берет и чудище морское

– Если ты за шибко научными объяснениями, то не по адресу, тебе бы с Бартини или Городницким пообщаться, но их сейчас нет рядом. А из меня теоретик, как из говна пуля. Но если настаиваешь… Вон тот кот Мур, которого ты не захотел выкинуть из кресла – ишь, деликатный – на самом деле, опора моей теории. Называется  – теория спящего кота. Когда ты бодрствуешь, кот дрыхнет, и тебе уже кажется, что так оно всегда. Но на самом деле, когда ты спишь, Мур выходит проветриться, да заодно сцапать мышку. Ты проснулся, а он тебе уже работу сделал и снова кемарит. Также дело обстоит и с запасными вариантами судьбы… Кстати, благодаря Муру я еще сформулировал гипотезу пучков шерсти.

– Командир, да вы почти древнегреческий философ, – сказал Келлер, прихлебнув чай, удивительно вкусный, отвык он в америках и африках от правильного русского напитка. – Им только камень был нужен для размышлений, чтобы сесть на него, а вам лишь кошак.

– А ты, мистер, обрати внимание, какой он длинношерстный. И, кстати, кругом,  зараза такая,  оставляет  пучки своей шерсти, где ты видишь и где не видишь. Пучок состоит из тоненьких волосков. Применительно к нашему вопросу, волосок – это элементарная частица времени, одна судьбиночка. Но судьбиночки переплетаются, на них налипают ворсинки ковра и пыль… Извини, мы тут плохо прибираем, Рая всё хлопочет по хозяйству, куры, коза, огород, да еще работа в поликлинике, а я как-то опустился, забил на флотский порядок.

– Да ничего, я в Мексике и не такое видал. Уж не говорю про Африку.

– Утешил, блин… Так вот, волоски переплетаются и получаются пучки и пряди. Пучки судеб, пряди времени. Лишь малая часть из них видна в привычной реальности, потому что она – это то немногое,  что показывает тонкий лучик света в большой темной комнате. А всё остальное, девяносто девять процентов волосни и прилипшей к пыли, совсем не наблюдаемо. Это то, что могло быть, или что может быть, или что должно еще быть. Однако при некотором возмущении – сквознячок подул – до поры тайные волоски-судьбы могут мгновенно оказаться в нашей реальности, под лучиком света. И сплестись с тем, что мы имеем, в новые пучки.

– Ну вот, еще теория сквознячка… хотя, уверен, кот Мур действительно такой судьбоносный, – Келлер положил на стол пачку крупных купюр. – Иван Аркадьевич, этого хватит на очень серьезное лечение с компенсацией того, что невозможно вылечить.

– Забери, Боря. Не в деньгах счастье и даже не в их количестве.

– Это не для счастья, а для работы. Вы меня спасли, да и не один раз, а я вот подкачал, предал вас. Желаю начать всё сначала, но пойти по другому пути. И очень хочу, чтобы вы снова стали у меня командиром, настоящим боевым.

– Командиром. Еще скажи, танцором. Тут до туалета дотащиться проблема…

Келлер поскорее вышел на улицу, чтобы Лазаревич не попробовал вернуть ему деньги.

У Келлера в портфеле лежал снимок Лазаревича из одесской Первой городской больницы, сделанный на спиральном рентгеновском томографе ещё в девяносто шестом году. И недавний, где сам Келлер в просвеченном виде – из частной клиники в Бангалоре, с магнитно-резонансного томографа. Общим на снимках было наличие некой структуры. Может, её Лазаревич еще в Анголе вместе со своей кровью передал, как инфекцию… На старом одесском снимке эта структура едва различимая – потому-то врач тогда и не стал заморачиваться, а вот на последнем –  четкая, хотя и дисперсная. От крестца до грудных позвонков тянется, как будто даже на ящерку смахивает… Келлер поискал в сети что-то похожее по контуру – и нашел. Мозазавр, вымерший 65 миллионов лет назад. Кстати, гистологический анализ тканей, где пропечаталась эта ящерка, не установил никаких патологий. Так что это не смерть пришла, а жизнь. Наверное, запасная.

Встреча с будущим

Со всех сторон от него была синева. Глубина кажется молчаливой как смерть. Но, на самом деле, эта синева вполне говорлива. Ты слышишь тихое, но мощное урчание пучины.  Разговоры дельфинов – у них есть имена, они окликают друга с любого расстояния по имени: брат Петя, не узнаешь брата Жору? Жужжание больших рыбьих косяков. Крики китов – у них есть мудрые вожди, которые отдают указания на сотни миль – плыви, мой верный, в южное полушарие. И шепот планктона, изначальной жизни, лежащей в основе бесчисленных пищевых цепочек.

А потом всё перекрыл хоровой металлический звук – приближается АУГ[6], десятки кораблей 7-го флота США, готовые нанести удар по союзному России государству в бассейне Тихого океана. Однако ни гидроакустические комплексы американцев, ни их самолеты дальнего обнаружения, ни боевая информационно-управляющая система «Эгида-12», ни спутниковые группировки пока не чувствуют, что и на акул есть охотник.

От далекого штаба группе майора Лазаревича, позывные «Дядька Черномор», приходит сигнал, похожий на «голос» кита. Пора начинать атаку.