Черный бор: Повести, статьи

Алексей Петрович встал и, не продолжая разговора, сошел с полубалкона или полукрыльца, на котором он сидел с Варварой Матвеевной, в принадлежащий к даче садик. У невысокого, в так называемом русском стиле, выведенного вдоль улицы сквозного забора, стояли Вера, студент Невзоров и сестра Невзорова Софья Ивановна Турова, жена одного из командиров расположенных в Москве полков. Г-жа Турова проводила лето в Кускове. Она познакомилась со Снегиным у Чугуниных и заехала случайно с братом в предвечернее время, на возвратном пути из лагеря под Михайловским. Благодаря хорошей погоде проезжих и прохожих в тот день было довольно много. В ту минуту, когда Алексей Петрович спустился в сад, по улице проехала коляска, в которой сидели два господина из статских, один в форменной фуражке, другой в круглой шляпе. Оба внимательно посмотрели на дам и на молодого человека, стоявших у забора, и, по-видимому, сами обращали на себя внимание прохожих, потому что некоторые из них останавливались и что-то долго смотрели вслед коляске.

— Кто из них главный? — спросила Вера.

— Тот, который в фуражке, небольшой ростом, — отвечал Невзоров. — Мне говорил о них отец; он их видел у генерал-губернатора.

— Мне кажется, что я угадала, что они подумали о нас, — сказала, смеясь, Софья Ивановна.

— Что вы очень любопытны насчет приезжих из Петербурга? — сказал Невзоров. — То есть ты, а не Вера Алексеевна, — потому что она только взглянула на них, а не провожала так упорно глазами, как ты.

— А я думаю, что ты ошибаешься, — отвечала Софья Ивановна. — Мне показалось, что они прежде всего о себе подумали, а потом, конечно, и о нас, с благодушным сожалением. Я прочитала на их лицах следующее: хорошо, что мы здесь только проездом, а не живем в этой трущобе, как вот, например, они, то есть мы.

— Вы не расположены к петербургским приезжим, Софья Ивановна, — сказала Вера. — Я уже раза два имела случай это заметить.

— О нет, — отвечала с радушной улыбкой г-жа Турова. — Я более или менее ко всем расположена; но петербургские гости вообще не расположены к нам. Они большей частью как-то свысока к нам относятся. Мне все кажется, что они говорят с нами с подножки своей кареты или коляски, не спускаясь на землю, на которой мы стоим. Я вовсе не сетую на них, но только вижу и подмечаю.

— Кто проехал в той коляске? — спросил подошедший Алексей Петрович. — Мне показалось, что вы за ней наблюдали.

— То были важные лица из Петербурга, — отвечал Невзоров. — Они посетили институт и теперь, по-видимому, ехали обратно в город.

— Слышал об этом. Их приезд, кажется, в связи с недавним здесь происшествием.

— Какое происшествие? — спросила Софья Ивановна.

— Не знаю в точности подробностей; но помню, что недели две тому назад я случайно был свидетелем начала дела. Кончилось оно, то есть на первых порах кончилось, как уже не раз, к сожалению, бывало, обыском и арестами. Вы, конечно, об этом также слышали, Константин Иванович?

— Да, слышал, — нерешительно отвечал Невзоров.

— Софья Ивановна, не пора ли нам вернуться к нашему балкону? — сказала Вера. — Тетушка там одна осталась.

— Пойдемте, — отвечала г-жа Турова. — Мне, впрочем, скоро и пора будет с вами проститься.

Снегин и Невзоров остались одни у забора.

— Странное дело, — сказал Алексей Петрович. — Здесь все что-то не ладится. На время стихнет. Думаешь, что и впрямь затихло. Не тут-то было. Вдруг опять какая-нибудь новая вспышка. Неужели и у вас, в университете, то же самое?

— Не совсем так, хотя и у нас многое неладно, — отвечал Невзоров. — Впрочем, теперь, в вакантное время, никаких вспышек у нас быть не может.

— Мне говорил Чугунин, что его сын иногда не ходит на курсы из опасения быть вовлеченным в какую-нибудь историю или иметь неприятности с товарищами.

— Это и со мной бывает. Мы на одном курсе.

В это время у боковой калитки остановились дрожки. С них сошел человек высокого роста, еще молодых лет, который на минуту остановился, увидя собеседников, но потом отворил калитку и, войдя в садик, прямо к ним направился. Невзорову показалось, что он его где-то уже видел.

— Кто это? — спросил он Снегина.

— Глаголев, — отвечал Алексей Петрович, — сын протоиерея Глаголева; он служит в судебном ведомстве.

— Глаголев? — повторил Невзоров. — Это Глаголев?

Приезжий торопливо подошел к Снегину, поздоровался с ним, потом подал руку Невзорову и скороговоркой шепнув ему: «Прошу забыть о Барсове», снова обратился к Алексею Петровичу, осведомился о Варваре Матвеевне и Вере Алексеевне и спросил, можно ли их видеть.

— Они на балконе, — отвечал Снегин, — пойдемте к ним.

Невзоров остался один.

«Глаголев! — повторил он про себя. — В синих очках он Барсов. Без очков он Глаголев. Какое счастье, что меня выпустили!..»

Молодой человек прислонился к забору и долго стоял неподвижно, в раздумье припоминая все, что происходило в ночь обыска и на следующий день, при свидании с генералом.

— Константин! — сказала подошедшая к нему, но им сначала незамеченная Софья Ивановна, — о чем задумался ты? Нам пора ехать.