Черный бор: Повести, статьи

Алексей Петрович и Вера проводили г-жу Турову и ее брата до ожидавшей их коляски, потом возвратились на балкон, где между тем происходил оживленный разговор между Варварой Матвеевной и Глаголевым; но разговор прекратился, когда Снегин и Вера подошли к балкону.

— Нас прервали, — сказал Снегин, садясь и обращаясь к Глаголеву, — и вы чего-то недосказали о результатах бывшего здесь обыска.

— Мне нечего было досказывать, — небрежно отвечал Глаголев. — Все эти полицейские проделки всегда безрезультатны и только портят дело и дразнят и ожесточают молодежь. Кое-что захватят, но захватят пустое, внимания не заслуживающее; кое-кого арестуют, но потом выпустят, потому что, в сущности, не было повода арестовать. А между тем арест все-таки состоялся, и чтобы не признаться в ошибке, иногда кого-нибудь вышлют или сошлют. Таким образом, кроме все большего и большего раздражения, ничего не выходит.

— Нельзя, однако же, Борис Поликарпович, не принимать никаких мер против беспорядков в заведениях и против таких беспорядочных попыток и замыслов, которые из заведений идут далее, в общество.

— А я скажу наоборот, что такие замыслы и попытки, буде есть, идут из общества в заведения. Молодежь только жертва, козлище искупления. Если есть виноватый — то само общество. Пусть с ним и расправляются.

— Это легко говорить. У общества нет ни лица, ни имени. Кто общество? Мы с вами принадлежим к нему; все наши знакомые также к нему принадлежат. Но разве мы и они к таким делам причастны?

— Мы, конечно, не причастны, — сказал Глаголев, — но есть еще другие, кроме нас и наших знакомых, и мы не должны все валить на голову студентов. Нужно войти в их положение. Что привлекает их в университет или хоть в здешний институт? Жажда образования, жажда знаний, вера в науку, желание сделаться полезными членами общества. Следует их ободрять, им помогать, широко отворять двери в храм просвещения, быть внимательными к их нуждам, снисходительными к их ошибкам и увлечениям. У нас в России везде недостаток в образовании, недочет в людях — а мы всячески загораживаем путь к тому, чтобы образования и людей было побольше.

— Как прекрасно вы говорите! — сказала Варвара Матвеевна мягким, почти нежным голосом; но эта мягкость тона тотчас исчезла при обращении к Снегину. — А вы, Алексей Петрович, — продолжала она, — постоянно нападаете на бедных студентов.

— Нисколько не нападаю на них, — отвечал Снегин. — Я только жалею о том, что они сами себе враги, а другим быть приятными не желают. Я говорю, что их вид, приемы, манеры обличают большое пренебрежение ко всему и всем на свете, кроме их самих, — а этого нельзя одобрить и такому смирному, скромному и даже несколько робкому человеку, каким я себя считаю. Когда я один, мне, пожалуй, можно не обращать на то внимания; но когда я не один, когда, например, я иду с дочерью и встречаюсь с этими господами, то дело меняется, и я в беспрерывной тревоге.

— Напрасно, Алексей Петрович, совершенно напрасно, — сказал Глаголев. — Что касается Веры Алексеевны, то я готов поручиться за здешних студентов. Они все пойдут за нее в огонь и в воду. — При этом Борис Поликарпович посмотрел на Веру с таким выражением лица, которое должно было ее удостоверить, что он сам, во главе студентов, готов за нее идти и в огонь и в воду. Но выражение лица осталось незамеченным Верой. Она не подняла глаз с ручной работы, за которую принялась по возвращении на балкон, и как будто не слыхала данного за Алексеевских студентов поручительства. Варвара Матвеевна сердито взглянула на нее, а Снегин, заметив это, встал со своего места и сказал Глаголеву:

— Вы больно смело ручаетесь за других, Борис Поликарпова. Видно, что вы не так-то часто здесь бывали, хотя так хвалили Варваре Матвеевне Алексеевское, что под конец ее убедили в его преимуществах перед Сокольниками. Но я вас приглашаю сейчас сделать опыт поверки моих впечатлений. Пойдемте со мною в парк. Еще не поздно. Мы успеем немного пройтись до чаю, а Вера пока распорядится и нам его приготовит.

Глаголев нерешительно взглянул на Варвару Матвеевну, потом на Веру; но когда Алексей Петрович повторил свое приглашение, он также встал и сказал:

— Извольте, посмотрим, будут ли ваши студенты нам оказывать пренебрежение.

— Только не заставляйте себя долго ждать, — сказала Варвара Матвеевна.

Снегин и Глаголев вышли на улицу. Вера отложила свою работу в сторону и засмотрелась на вечерние перистые облака.

— Ты всегда крайне нелюбезна с Борисом Поликарповичем, — сказала ей Варвара Матвеевна.

— Я всячески стараюсь, тетушка, быть с ним вежливой и внимательной, — отвечала Вера, — даже стараюсь быть любезной, насколько умею, потому что знаю, что это вам приятно; но выражение его лица меня смущает, и мне всегда с ним как-то неловко.

— Напрасно; он тебе постоянно говорит любезности.

— Да; но его глаза нелюбезны. Есть что-то жесткое и неискреннее во взгляде и в голосе.