Черный человек

– Боже, это же совсем другое. Она – женщина, и… нет, нет… – Он замолчал, сделав беспомощный жест. – Это жизнь в браке, Том. Так уж она устроена. У тебя дети, ты устаешь, глянец сходит. Начинаешь искать что-то… что-нибудь… Ну я не знаю, что-нибудь новенькое, чтобы напомнить самому себе, что ты еще не умер. Что ты еще не превратился в одного из двух безобидных старичков из дома престарелых в Коста-Рике.

– Так вот какими ты видишь маму с папой?

– Они такие и есть, Том. Тебе бы почаще навещать их, ты бы тогда это увидел. И, может, начал бы понимать.

– Ага, точно. Ты трахал одну из твоих клиенток, беженок-бонобо, потому что мама с папой состарились. Очень логично.

– Том, ты ни хера не понимаешь, о чем говоришь. Тебе тридцать семь, ты никогда не был женат, семьи у тебя нет. Я имею в виду, что… – Казалось, Джефф силился найти какие-то доводы. – Слушай, ты что, действительно думаешь, что Меган бы так задела правда? В смысле, конечно, она испытала бы сильные чувства, предприняла бы какие-то действия, выставила бы меня на некоторое время, плакала бы. Но в конце концов, Том, она поступила бы так, как лучше для детей. Теперь ее мир – они, а не я. Я больше не смогу разбить ее сердце, даже если захочу, даже если постараюсь это сделать. Это все генетика, Том, сраная генетика. Я для Меган вторичен, дети важнее, просто потому, что так уж она запрограммирована.

– А ты трахал Нюинг потому, что так уж ты запрограммирован, да?

Джефф шумно перевел дух, опустил взгляд, развел руками:

– В большой степени, да. И я так запрограммирован, и она… это я о Ню сейчас. По своей сути я во многом альфа-самец, патриарх и самая большая шишка в округе. Для бонобо это поважнее, чем здоровенный член какого-нибудь Ларри Ластмена.

– Поэтому ты взял и любезно решил соответствовать, да? Просто не мог разочаровать девушку.

Еще один вздох. На этот раз Нортон понял, какую внутреннюю битву ведет брат. Тот снова рухнул в кресло. Поднял взгляд и тихо сказал:

– Слушай, Том. Понимай, как знаешь. Подозреваю, что ты просто никогда в жизни не трахал бонобо, а потому не представляешь этого чувства, этой покорности, этого сорванного цветка женственности в твоих объятиях… – Он тряхнул головой. – Ладно, забудь. Я вызову такси.

– Нет, – Нортон ощутил в груди какое-то странное, ускользающее чувство, – я останусь, Джефф. Извини, я просто… У меня просто был трудный день.

– Уверен?

– Конечно, уверен. Слушай, Джефф, я вовсе не хочу тебя судить. Ты прав, никто из нас не святой. Всем нам случалось совершать ошибки… – Меган, оседлавшая его в мотеле, ее груди у его губ, ее глаза, пристально глядящие куда-то в сторону, будто он сам всего лишь часть каких-то рутинных домашних хлопот. Ближе к концу она закрывает глаза, поднимаясь и опускаясь на нем, и в момент кульминации стонет сквозь стиснутые зубы: «Ну ты подонок, ну ты траханый подонок». Несколько недель после случившегося одного только воспоминания об этом хватало, чтобы член становился каменно-твердым, хотя Нортон почти уверен, что эти слова были обращены не к нему. Когда спрашивает ее об этом, она утверждает, будто не помнит, что вообще что-то говорила. – …О чем мы потом сожалеем, чего не стали бы делать, если могли бы изменить прошлое. Или, думаешь, я какой-то другой?

Джефф изучающе посмотрел на него.

– Ты упускаешь кое-что очень важное, Том. – Он вскинул обе руки с раскрытыми ладонями. В его лице появилось что-то почти умоляющее. – Я не сожалею о Нюинг. И об остальных, потому что, Бог свидетель, она не была единственной. Просто после твоей реакции я не стал рассказывать тебе об остальных. Да, каждый раз это вызывает сложные чувства, Том, стресс, без которого я мог бы обойтись. Но я не могу заставить себя сожалеть об этом и не могу заставить себя желать, чтобы это никогда не происходило. Можешь ты понять это? Можешь вынести такое знание о своем брате?

Я не могу заставить себя желать, чтобы это никогда не происходило.

Нортон аккуратно опустился обратно в кресло, опасливо присев на самый краешек. Слова Джеффа будто вытащили из сердца занозу, внезапно избавив от боли, которую он, не осознавая до конца, носил в себе. Кристально ясная правда о его чувствах к Меган предстала перед ним в новом свете. Мгновение он сидел, пытаясь достичь какого-то внутреннего равновесия, потом кивнул.