Черный-черный дом

Я знаю, насколько распространено на островах имя Эндрю Макнил. И знаю, что существование человека, сменившего имя с «Эндрю» на «Роберт», вообще ничего не доказывает. Но это хотя бы какое-то начало, это уже кое-что. Я открываю браузер «Сафари», нахожу уже внесенный в закладки сайт «Люди Шотландии» и вызываю старое окно поиска свидетельства о рождении Эндрю Макнила. Заменяю первоначальный диапазон дат рождения с 1919 по 1976 годы на 1959–1974, предполагая, что возраст Эндрю мог быть где-то между двадцатью и тридцатью пятью годами. Когда я выбираю из предложенного перечня регионов Уик (Льюис), появляется только один результат.

Эндрю Макнил, родился в 1967 году, в Уике.

– Черт.

Я щелкаю по его имени, и всплывает информационное окно: «Если человек родился менее 100 лет назад, нужно заказать копию свидетельства. Обработка заявки может занять не менее 15 рабочих дней».

Тогда я начинаю искать копию свидетельства о смерти. Вводя «Роберт Рид» и «1994 год», осознаю, что ладони у меня липкие от пота. Волнение – это нормально. Хотя это более сложное чувство, нежели волнение. Несмотря на слова Чарли о том, что Роберт Рид умер в апреле, а не в феврале.

Выпадают три записи. Портри. Кинлохберви. Северный Харрис. Когда я выбираю последнюю запись, она скрывается за еще одним всплывающим окошком: «Если человек умер менее 50 лет назад, нужно заказать копию свидетельства. Обработка заявки может занять не менее 15 рабочих дней».

– Черт!

Когда я спросила Чарли, как и где утонул Эндрю, он покачал головой и встал поморщившись. Глядя на горизонт и вспоминая то черное платье в белый горошек и мой палец, указывающий в сторону моря, я увидела, что тучи сделались темными и зловещими, и усиливающийся ветер гонит их в нашу сторону. Чарли свистком подозвал Бонни, и мы быстро зашагали вдоль дюн к крутой тропе, ведущей обратно на утес.

– Чарли! – крикнула я. Мои волосы развевались вокруг лица, песок жалил кожу. – Где…

Маклауд прокричал что-то, чего я не расслышала за оглушительными завываниями ветра, и раздраженно махнул рукой в сторону потемневшего моря, бушующего позади нас. Больше он не сказал ни слова до тех пор, пока мы не достигли вершины утеса и не укрылись от ветра на тропе по другую его сторону.

– Он умер чуть больше года спустя после того, как приехал сюда, – произнес Чарли, склоняясь, чтобы погладить по голове скулящую Бонни. – Его здесь не любили. Он был… сложным человеком. У него было дурное прошлое. А некоторые люди никак не могут отделаться от дурного прошлого. Оно волочется за ними, словно тень, которой не требуется солнца. Роберт думал, что для счастья ему нужно это место, эти острова. Но они не дали ему ничего даже похожего на счастье.

Я не ответила. Не знала, что тут можно сказать.

– Послушай, – продолжил Чарли, – я поговорю с людьми, расскажу им то, что рассказал тебе. Послушаю, что они скажут. Вдруг кто-то захочет поговорить с тобой. Но есть немалый шанс, что не захотят. Я уже сказал о том, что это было тяжелое время – тогда, когда все это случилось… – Он умолк, глядя на дождь, который наконец пролился из туч – такой же резкий и сильный, как ранее, может быть, даже хуже. Когда Чарли снова повернулся ко мне, выражение его лица было настороженным и неприязненным. – Роберт утонул во время шторма. В тот же шторм, в ту же ночь, когда погиб малыш Лорн.

– О боже…

– Я передам тебе, что они скажут, – заключил Чарли, сворачивая влево и направляясь обратно в Блармор.

– Подождите! Где он жил?

И Чарли снова отвернулся от меня и указал в сторону мыса Ардхрейк. Он молчал достаточно долго, чтобы я осознала: я жду его ответа, затаив дыхание.

– В Блэкхаузе.

И сейчас я обвожу взглядом ярко освещенную комнату, вдыхаю воздух – прохладный, спокойный, пахнущий сосной, кофе и дровяным дымом, – провожу пальцами по деревянной каминной полке, смотрю на свое отражение в широком серебристом зеркале над нею. Быть может, Роберт когда-то стоял на этом самом месте? Быть может, он когда-то смотрел в это самое зеркало? Ни одна вещь в Блэкхаузе не кажется мне знакомой, но все же мое сердце начинает биться чаще.

Я вспоминаю про люк в полу возле кухни – «земляной погреб», как сказала Келли, – и пересекаю комнату, чтобы взглянуть на него поближе. Люк, прорезанный в сосновом полу, достаточно широк, но только потянув за его стальную ручку, лежащую в углублении, я вижу маленькое отверстие для ключа рядом с нею. Заперто.