Черный дембель. Часть 3 (СИ)

— Всё понятно, — хрипло ответил он. — Мы уходим.

Он кивнул своим подельникам. Трое мужчин одновременно сошли с мест и повернулись ко мне спинами. Они неторопливо зашагали в соседний квартал, в направлении трамвайной остановки.

Дёрнулся и ушастый.

Но тут же застыл, когда обрез взглянул ему в лицо.

— С тобой я ещё не закончил, — сказал я.

Сместился в сторону — чтобы видеть и ушастого, и его подельников (шагавших к улице, где скоро загромыхают по рельсам трамваи). Стоял молча, пока мужчины не скрылись за домами.

И лишь тогда я посмотрел ушастому в лицо и скомандовал:

— Раздевайся.

Бандит вскинул брови и переспросил:

— Чего?

— Что слышал, — ответил я. — Одежду снимай. Всю. Бросай её на асфальт.

Ушастый растеряно заморгал.

— Ты ничего не попутал, мент? — спросил он.

Я сместил вниз и в сторону стволы обреза — будто лазерной указкой показал ними на левую кисть ушастого.

— На счёт три стреляю, — заявил я. — В твою левую руку. Будешь пальцы по всему кварталу собирать. Если сможешь ходить. Раз…

— Да ты чего?! Мент!

— Два, — произнёс я. — Выстрелю. Клянусь. Представь, как жопу будешь подтирать. Если выживешь.

Я положил указательный палец на спусковой крючок. Ветер прокатил по дороге мимо моих ног скомканную газету. Я всё же заметил на небе луну — она выглядывала из-за крыши пятиэтажки по адресу Красный переулок дом два.

Ушастый спрятал левую руку за спину, взмахнул правой.

— Ладно, ладно! — затараторил он. — Не гони, мент! Опусти ствол!

Я вдохнул.

— И!..

Ушастый вжал голову в плечи.

— Раздеваюсь! — сказал он. — Всё! Хватит! Стоп!

Бандит левой рукой расстегнул поясной ремень…

Я наблюдал за тем, как ушастый бросал на асфальт одежду. Не прислушивался к его бормотанию. Поглядывал по сторонам: высматривал на дороге свет фар и случайных прохожих.

— Готово, — сообщил ушастый.

Он стоял около окон ресторана, прижимал к паху неподвижные пальцы правой руки. Заметно вздрагивал при каждом порыве ветра. В тёмных стёклах витрин отражались его покрытая синими узорами спина с острыми лопатками и тощие ягодицы.

— Часы снять? — угрюмо спросил ушастый.

Я покачал головой.

Ответил:

— Не нужно. Я ведь тебя не граблю. Я тебя воспитываю.

Пояснил:

— Хочу, чтобы ты поумнел и поумерил свой пыл. В следующий раз ты так легко не отделаешься. Я тебя посажу, имей это в виду.

Махнул обрезом, зевнул.

— А теперь проваливай, — сказал я. — Молись, ушастый, чтобы мы с тобой больше не встретились.

* * *

Ушастый поспешил за своими дружками. Громыхал по асфальту каблуками ботинок (обувь, как и часы, я у него не отобрал). А вот одежда бандита осталась на тротуаре около ресторана «Московский». Я ногой собрал её в кучу; выждал, пока разукрашенный похожими на синие вены рисунками бандит скроется за поворотом в конце квартала. И лишь тогда положил на его свитер обрез, туда же побросал прочие элементы одежды ушастого и Светочкино полотенце. Связал у свитера рукава, превратил его в пахнущий потом и тройным одеколоном узел. Взглянул на окно ресторана — заметил там своё отражение. Поправил воротник рубашки, рукой зачесал набок чёлку.

Покачал головой и пробормотал:

— Не было печали, так вот черти накачали. Теперь я точно на пробежку опоздаю.

Подхватил с асфальта узел с обрезом и с одеждой. К трамвайной остановке я не пошёл. Направился в противоположную сторону: туда, где город пересекала полноводная сейчас река Волчья.

Заметил, что на небе у горизонта уже алела тонкая полоса утренней зари.

* * *

Я вышел на проспект Мира неподалёку от пятиэтажных общежитий тракторного завода (именно здесь первого мая и седьмого ноября собирались колонны от тракторного завода для прохождения праздничных демонстраций). По проспекту проносились пока немногочисленные автомобили. Они рычали моторами; дребезжали кузовами и подвесками, когда попадали колёсами в выбоины на асфальте. Мимо меня в направлении Калининского моста проехала гужевая повозка (пегая лошадь лениво помахивала хвостом, отстукивала подкованными копытами по асфальтному покрытию дороги монотонную дробь).

Тротуары и здесь выглядели безлюдными. Горожане в воскресное утро спали — не вставали на утреннюю дойку, как деревенские жители. Я скользнул взглядом по серым угрюмым фасадам общежитий — насчитал на них всего четыре окна, за которыми горел свет. Свернул вправо; помахивая свёртком, зашагал к мосту. Никто не шёл мне навстречу, не звучали шаги и голоса у меня за спиной. По левую руку от меня чередовались с фонарными столбами высаженные в ряд каштаны, шелестевшие на ветру зелёной листвой. В воздухе витали запахи пыли, цветущих трав, зелёной листвы и выхлопных газов.