Черный дневник

– Папе скажем, что ели суп. Идет?

Димка на все согласен. Суп он терпеть не может. Братик пританцовывает и топает на кухню.

Вика поднимает с пола свалившийся со стола снимок, который заметил Димка, и, прежде чем успевает спрятать его к остальным бумагам, замечает, что на нем запечатлено.

Девушка от неожиданности выпускает фотографию из рук и еле сдерживается, чтобы не вскрикнуть.

На снимке чье-то расчлененное тело. Голова отделена от туловища и не мигая смотрит в объектив, прямо на Вику.

Девушка нервно запихивает фото в середину стопки, заталкивает следом под кровать полотенце, кофту, плюшевого медведя, все, до чего только может дотянуться рукой. Спускает покрывало с кровати до пола и на всякий случай вдобавок закрывает свою комнату на замок.

Она хочет поскорее забыть увиденное.

Хочет развидеть.

Вика торопится к брату.

Ей срочно, пока ее не стошнило, нужно на что-то переключиться. На что-нибудь приятное.

Она греет воду в кастрюле.

Димка беззаботно смотрит мультик. Дурацкая, надоедливая песенка играет на всю кухню.

«И Барсик прыгнул вниз, живет такой вот белый кот».

Вика забрасывает макароны в кипящую воду.

«И Барсик… Барсик прыгнул вниз, живет… живет такой вот белый… белый кот».

Что за бред показывают детям?

Вика подвигает брату еду, достает вилку, а из головы у нее никак не выходит снимок изувеченного мертвеца.

Димка выдавливает, обильно поливает кетчупом тарелку.

Томатный соус расползается по макарончикам, словно кровь по снегу. Вика не может выбросить из головы то лицо с фотографии. Такие ужасы она раньше видела лишь в кино, где актеры, где грим. Но на том фото, Вика уверена, был реальный человек.

И он смотрел.

Прямо на нее.

Своим безжизненным мутным взглядом.

Настоящий мертвец.

– Вика!

Из тарелки на нее смотрит отрубленная окровавленная голова с немигающим взглядом.

– Вика! Скорее!

Девушка не может пошевелиться. Страх сковывает ее тело. Она стоит и не может вздохнуть.

– Ну Вик! Скорее!

– Что?

– Ты что, глухая, что ли? Я же говорю, выключи.

– Что?

– Рекламу отключи. Не видишь?

Девушка наводит курсором на область «можно будет пропустить через пять секунд». С экрана очередной «успешный» бизнес-тренер энергично предлагает записаться к нему на курсы и стать миллиардером.

– А что у тебя с лицом? Белое какое-то, – говорит Димка и отправляет очередной сырный кусочек в рот.

«И Барсик… Барсик прыгнул вниз, живет… живет такой вот белый… белый кот».

* * *

– Получилось, – выдыхает голубоглазый. – Я вижу.

Старик, похоже, задремал, и фраза ученика заставила его вздрогнуть.

На небе появились звезды. Воздух стал заметно прохладнее.

Собравшихся прибавилось. Кое-кто из них спал у костра, другие молча следили за молодым шаманом, словно комиссия на экзамене, готовые в любой момент уличить его в жульничестве.

– Ты нашел ответы?

– Ну, я…

– Нашел или нет? Другого не дано.

– Не уверен, но я вижу.

– Что ты видишь? Реальность? Или то, что тебе позволено видеть?

Ученик не отвечает.

Он смертельно устал. Хочет спать и поесть не отказался бы. Но безжалостные руки наставника вновь сминают листья и бросают в огонь.

– Продолжай! Ты обязан разобраться. Смотри глубже. Внимательно смотри.

* * *

– Михаил Григорьевич, проходите. С возвращением-с вас.

Мужчина с поддельной приторной улыбкой придерживает дверь, пропускает своего начальника вперед.

– Прошу. Проходите-с.

Снег, налипший на сапоги, рассыпается под ударами тяжелых шагов и разлетается во все стороны по полу.

Еще несколько лет назад Михаил Григорьевич, скорее всего, обратил бы на это внимание. Но не теперь.

Не здесь и не сейчас.

Когда жизнь человека не стоит и гроша ломаного, замечать какую-то грязь на полу?

– Чаю не желаете-с?

– Пшел вон.

– Понимаю-понимаю, Михаил Григорьевич. Устали-с с дороги. Пойду-пойду. Отдыхайте-с.

– Постой, – гремит командный голос. – Список с оправданными смертниками на стол через минуту. И срочно ко мне того идиота.

– Которого?

– Того, который без мозгов, – хрипит грозный голос начальника. – Того, что скоро будет и без головы.

Михаил Григорьевич явно недоволен.

Он только что вернулся из управления, и, судя по всему, по головке его там не погладили.

– Кто сейчас регистрирует смерть осужденных к ВМН?

Помощник вытягивается по стойке смирно.

– Михаил Григорьевич, не могу знать. Кто на смене, тот и…

– Я не спрашиваю тебя, кто там на смене! Ты мой вопрос услышал? Кто записывает умерших, что были реабилитированы?

После недолгой паузы, колебаний и плохо изображенных раздумий помощник отвечает, что записи ведет Науменко.

– Все данные передаются-с лично ему, после чего сам Науменко и выписывает отдельным бланком имена и фамилии казненных.

– Науменко ко мне.

– Есть! – рапортует помощник и спешно удаляется за дверь.

Михаил Григорьевич прохаживается по кабинету.

Ох, как же не вовремя он отказался от спиртного.

Вернее, не сам отказался – под страхом трибунала ему запретили выпивать больше рюмки в день. Свою норму на сегодня он, к сожалению, уже выпил, а рисковать и наливать еще опасно. После второй его будет не остановить, сорвется. И он об этом прекрасно знает.

А уж если сорвется…