Черный доктор

Смеркалось. Сержант по внутреннему телефону приказал водителю подъехать к гастроному: «Давай, как обычно… за сигаретами.» Мне пояснил: «Инструкция: возле культурных центров не забирать. А куда деваться, гастроном — палочка-выручалочка. Тебе сигареты не нужны? Тогда, студент, давай!» Студент, по всей видимости, привычно, выпрыгнул из будки, вошел в магазин. Быстро вернулся, кивнул сержанту. Они оба прильнули к зарешеченному окну. Мне стало интересно, я присоединился к этим двум охотникам. Сержант нетерпеливо спросил: «Этот?» Студент утвердительно качнул головой. Сержант горячо зашептал в телефон, как будто боясь, что его услышат граждане на улице или командование в райотделе: «Давай за белым костюмом, в руках бутылка…» Машина тронулась. Остановилась, поехала опять. «Готово, стой! с облегчением выдохнул в трубку сержант. — Студент, за мной!» Они быстро выпрыгнули, подошли сзади к мужчине в белом костюме, неторопливо бредущему по тротуару. Объяснили гражданину, что ему необходимо пройти с ними. Гражданин показал на свои часы, постучал по циферблату, пожал плечами и пошел в машину.

В салоне этот мужчина, на вид которому было лет тридцать, бледного аристократического облика, миролюбиво оглядел соседей по скамейке. Начал спокойно рассказывать, растягивая слова:

— Дома гости ждут. Не хватило. Только в отпуск приехал…

В это время сержант ловко лишил аристократа бутылки, сунул ее себе под ноги.

— Эй, служба, — мужчина, казалось, совершенно не беспокоился, что случится с его напитком и с ним самим в ближайшем будущем, а замечание делал просо так, для порядка, — не разбей. А то магазин закрывается, придется у таксистов покупать втридорога. У вас тут почем у таксов?…

— Она вам сегодня уже не понадобится, гражданин, — с явным удовольствием успокоил его сержант.

— Это почему, собственно. Кстати, сержант, можешь называть меня просто: товарищ лейтенант.

— О! — сержанту стало интересно. — Офицер? Какого рода войск? Офицеров давно не брали.

— Морфлот. Мурманск. Подлодка номера и названия, которые тебя не касаются, сержант.

— Ну во-от!.. Вот мы и раскрылись, — удовлетворенно пропел сержант, грубить, значит, умеем. — Он посмотрел на меня, как бы призывая в свидетели. — А на вид такой мирный был!..

Студент опять стал производить цыплячьи движения головой, готовый клюнуть.

В это время заработала рация. Приказали подъехать к проходной кирпичного завода, забрать пьяного работника.

Сержант обрадовано скомандовал водителю, куда ехать и поделился радостью со всем угрюмо приумолкшим салоном:

— Все, ребята, покатались и будет. План — есть! Сейчас последнего заберем — и баиньки!

«Последним» оказалась пьяная женщина, застрявшая ввиду своей грубости в адрес охраны на проходной кирпичного завода. В отместку за оскорбления охрана вызвала милицию. Это была мощная работница мужикообразного вида из породы молотобойцев. Сержант был весьма недоволен. «У нас нет женского отделения!..Придется в другой конец города везти!» — кричал он охране. Главное, как я уяснил, пьяная женщина отнимала время, а в план не шла. Но эту подругу все же пришлось забирать — согласно должностной инструкции сержанта. Ее долго запихивали в салон «воронка», она упиралась, материлась и норовила попортить физиономию всем, кто ее обихаживал. Погрузка пошла легче после того как «каратист» ширнул ей куда-то в бок. «Молотобоец» ойкнула, обмякла. Прекратила сопротивляться.

В салоне тетка недобро уставилась на меня: «Это ты меня по почке ударил? Рано успокоился. Это еще не все…» Я посмотрел на ее руки-кувалды и подумал, что мне опять придется резко пригибаться со своим «радиком», будь он неладен. «Радик» тут же отозвался — в пояснице так прострелило, что я зажмурился от боли. И сразу же ощутил два удара в голову — спереди и сзади: кулак влепился мне под глаз, после чего затылок шмякнулся о металлическую обшивку салона…

Вслед за этим я услышал короткий возглас каратиста, женский стон и окрик сержанта: «Студент!..»

Боксера-молотобойца сдали в женское отделение на окраине города.

В вытрезвителе мне оказали первую помощь и усадили на стульчик у входа в «приемный покой». Успокоили: сейчас прибывших оформим, и всех помощников, вместе с дневной сменой, развезем по домам. Перед тем как усесться в позе зрителя (от дальнейшей работы, ввиду полученных повреждений «при исполнении», я был освобожден), глянул на себя в зеркало. Глаз был лилово-красный, как у белого кролика, видимо лопнул сосуд. Под глазом медленно, но верно начинал проявляться фингал. Болел затылок. Постреливал радикулит, злорадствуя: ты мной был недоволен, теперь вот узнай, что такое настоящая неприятность.

Начали разбираться с прибывшими. «Татарин», за дорогу немного протрезвев, наконец, выговорил правильно свою национальность: «Болгарин». Перед ним извинились и отправили по указанному адресу. Человек в шляпе и при галстуке оказался исполкомовским работником. Его «случайно» все же сфотографировали, но просили не беспокоится. Он вызвал машину и уехал. Сержант кивнул ему вслед, а затем на фотоаппарат: «Теперь свой человек в исполкоме. На кукане.»