Черный Дождь

Дух единственного будет свидетельствовать,
Новый мудрец, который один лишь может видеть.
Ни один, ни другой не будут поняты.
А когда по необходимости примут к сведению,
То будет уже слишком поздно.

Против него выдвигаются ложные обвинения.

От насмешек отвратительно пахнет.
Слабак с длинным языком
Берет на себя больше, чем способен вынести.

Письма Великого пророка будут заперты,

Уничтожены вместе с теми, что с Майна.
Вождь смятения закалывает себя и умирает,
Не в силах больше выносить тирана.

На смятую бумагу, исписанную четким неровным почерком Лангена, закапали слезы. Но что означает «вождь смятения», для него осталось непонятным. Возможно, Нострадамус имел в виду его неуверенность и беспокойство. В остальном сообщение было предельно ясным. Через временную пропасть длиной в четыреста лет Нострадамус передал ему послание и предсказал не только судьбу мира, но и личное будущее Фридхельма Лангена!

И еще Нострадамус сумел разглядеть «письма с Майна». Речь шла о письмах, которые Ланген рассылал редакторам журналов, политикам и правоохранительным органам. Когда его арестовали вскоре после нападения, он надеялся, что будет наконец-то выслушан и принят всерьез. Но его допрашивали всего пару часов, а затем отпустили, признав «не представляющим опасности». Нострадамус и это предвидел: назвал его тем единственным, кто умел видеть и над кем насмехались, называя «слабаком с длинным языком»! Что бы он ни сделал, ему никто не поверит. Он разделит судьбу великого провидца и навсегда останется непонятым.

Дальше продолжать было бессмысленно. В принципе, мир не заслуживает лучшего. Он действительно сделал все возможное, чтобы предупредить их. Теперь ему оставалось лишь исполнить последнее пророчество Нострадамуса. Прощальное письмо лежало рядом с листками бумаги, где были расшифрованные стихи. В нем он в последний раз просил того, в чьих руках оно окажется, отнестись к словам Нострадамуса серьезно.

Но он знал, что и эту просьбу не воспримут всерьез. Они просто заявят, что Ланген всегда был сумасшедшим одаренным математиком, сломленным собственным гением, и страдал параноидальной шизофренией. Каждый день в Германии десятки людей кончали жизнь самоубийством, так он ничем не отличался от них. Никто не обратит внимания на его последние слова. Откладывать больше не было смысла. Он потянулся за острым кухонным ножом, который положил на стол. В последний раз оглядев комнату, он взялся обеими руками за рукоятку и прижал острие к солнечному сплетению. Он читал, что если сильно ударить туда под углом вверх, то можно одним быстрым движением пронзить сердце. Ланген закрыл глаза и надавил на рукоятку.

В следующее мгновение он вскочил и бросил нож. Черт, как же больно! Лезвие вошло всего на сантиметр, но грудь горела огнем. Он побежал на кухню и, за неимением бинта, схватил полотенце и прижал его к ране, из которой обильно текла кровь. Когда он наклонился, чтобы сесть, боль стала настолько сильной, что он не мог стоять. Вид ножа вызывал ужас. Неужели Нострадамус не мог подсказать ему более легкую смерть, снотворное, например? Ладно, в XVI веке таблеток снотворного не существовало, но ведь уже тогда люди принимали яд или резали себе запястья! Так нет, он написал черным по белому, «закалывает себя и умирает»! Дьявол! Ну, почему он такой «жалкий слабак»! Ланген всегда был плаксой. Во всяком случае, так ему говорила мать. Он спрашивал себя, а так ли будет плохо, если он хоть немного отклонится от пророчества Нострадамуса. В конце концов, ничего не изменится, если вскоре весь мир…

Эта мысль мелькнула в его сознании так же отчетливо, как если бы он увидел в воображении вспышку атомной бомбы. Это действительно все меняет! Кардиальным образом! Боль в груди отошла на второй план, когда он осознал, что ему открылось. Если он не исполнил пророчество, значит, Нострадамус ошибся. И если Нострадамус ошибся, даже если это касалось мелочей…

У Лангена закружилась голова. Спотыкаясь, он побрел на кухню и выпил воды. Это было в его силах! В его руках оказался ключ к судьбе мира. Не следуя пророчеству великого провидца, он мог изменить ход истории! Только он, Фридхельм Ланген, «который один лишь может видеть», способен, не закалывая себя, предотвратить Третью мировую войну! Он запрокинул голову и громко захохотал.

71