Черный Дракон

Первый Бунт возглавлял абаддон — гладиатор из Венерсборга при жизни, в народе прозванный Орлом. За то, что любил казнить пленных, рассекая им ребра на спине и разводя их в стороны, будто орлиные крылья. Величайшая из кровавых бань за всю историю Материка, даже сами чудовища никогда не были столь же безжалостны и кровожадны, как их дети-полукровки. И вот, когда казалось, что спасения уже нет — ведь врагов невозможно было убить — появился молодой чародей родом из Теллоны. Совсем юный, но уже чертовски талантливый — Венсан Кассатор. По самой расхожей из версий он заручился поддержкой Герхарда Моргенштерна — вашего предка, ваше величество, на тот момент еще кронпринца. Благодаря этому союзу ему удалось добыть немного крови абаддона и, изучив ее, понять, как можно убить тварей. Материала хватило ему ровно на тысячу зачарованных черных стрел, которые он и преподнес императору и кронпринцу. Им были не страшны время и огонь, свои магические свойства они теряли, лишь попав в тело абаддона, и потому могли быть использованы лишь единожды. Впоследствии, Кассатор так и не смог исправить этого недочета. Итак, благодаря созданным Кассатором стрелам, Бунт был остановлен, выжившие абаддоны уползли в свои норы зализывать раны и ждать, пока до них доберутся, а в Венерсборге с благословения церкви был основан Священный Орден имени Венсана Кассатора, отныне стоявший на страже человечества. За время первого Бунта полукровок и после него, при охоте на выживших абаддонов, было истрачено триста двадцать шесть черных стрел. Подобных затрат можно было бы избежать при наличии отряда умелых стрелков, но в те времена оружием воинов считались только мечи, луки же были уделом солдат из простолюдинов.

Через десять лет в столице уже была построена Цитадель, и по всей империи стали возникать резервации, где держали пойманных абаддонов. Кассатор бился над усовершенствованием своего оружия и наделением подобными свойствами также клинков мечей, но так и не преуспел. А затем произошло страшное.

Впоследствии так и не удалось узнать, как абаддон проник в Цитадель и добрался до лаборатории Кассатора, но факт остается фактом: в восемьдесят девятом году дракон-полукровка устроил пожар в первой Цитадели. В нем погиб сам Кассатор, а так же все его записи и готовые стрелы, что хранились в том крыле — ровно двести двадцать.

— Разве, — неожиданно нарушает молчание император, — стрелы не были защищены от огня?

— От обычного — да, ваше величество. Пламя дракона почти невозможно потушить, а сжечь оно может что угодно. Полагаю, та особь в маске, что сумела одним прикосновением воспламенить стрелы, также является наполовину драконом. Я продолжу, если позволите. Второй Бунт произошел спустя почти два века после первого. Впрочем, как известно, из-за плохой подготовки и непродуманной тактики он продлился лишь две с половиной недели. Тем не менее, за это время и для последующих казней участников была использована семьдесят одна стрела. После этого абаддоны не предпринимали новых попыток к восстанию, но за все пять веков не обошлось без эксцессов и в мирное время. Итого, на казни было истрачено двести шестьдесят девять стрел, еще четырнадцать были, предположительно, украдены. С учетом уничтоженной Скара, у Ордена шестнадцать резерваций по всей империи, в пятнадцати из них содержится по пять абаддонов, в шестнадцатой, еще не заполненной, — четыре. На случай неповиновения в каждой из резерваций находится количество стрел, соответствующее количеству проживающих в ней абаддонов. Итого семьдесят девять стрел, после нападение на Скара — семьдесят четыре. Все остальное хранится в Цитадели на случай нового восстания.

Бледная рука императрицы нервно и совсем не по этикету вцепляется в рукав мужа, а с лица коменданта медленно сползает ироничное выражение.

— Для защиты всего Делориана, — вновь заговаривает рыцарь-командор в абсолютной тишине, — в распоряжении Ордена имеется двадцать одна стрела.

Глава 4, или Дева в беде

Мой колоссальный недостаток — в неизбывной доброте. Я прямо-таки не могу не творить добро. Однако я — краснолюд разумный и рассудительный и знаю, что быть добрым ко всем невозможно. Если я попробую быть добрым ко всему миру и всем населяющим его существам, то это будет то же самое, что капля пресной воды в соленом море, другими словами — напрасные усилия. Поэтому я решил творить добро конкретное, такое, которое не идет впустую. Я добр к себе и своему непосредственному окружению.