Черный эскадрон

Теперь мы все четверо в доме.

Спальня на втором этаже. Мы с О'Нилом поднимаемся по лестнице, подходим к двери, прислушиваемся. Слышен храп (к отоларингологу Дор не обращался и тем облегчил нам работу). Я неслышно вхожу в спальню, прыгаю к постели, где спит журналист, накладываю ему на лицо платок, пропитанный хлороформом, и всей тяжестью наваливаюсь. Он несколько секунд судорожно дергается, потом затихает.

Теперь дело за технарями.

Они быстро находят гостиную с телевизором, отвинчивают заднюю стенку аппарата, копаются в нем. Наконец, делают нам знак. Мы подтаскиваем Дора. Нам известно, что по вечерам он допоздна смотрит телевизор, и именно шестую программу, и при этом попивает молоко (не виски, не вино, не коньяк!), одет в домашний халат. (Теперь вы понимаете, как тщательно готовилась операция? То-то же.)

Мы облачаем его в халат, аккуратно складываем пижаму, закрываем постель, будто в нее никто не ложился, достаем из холодильника молоко и наливаем заново в стакан (некоторое время размышляем - ведь теперь в бутылке не хватает двух, а не одного стакана; оставляем на дне стакана чуть-чуть молока, остальное выливаем обратно в бутылку, мог же он к моменту гибели опорожнить стакан почти целиком!).

Технари показывают нам, что к чему (все молча, никто из нас за все время не произнес ни слова). О'Нил надевает толстые резиновые перчатки, подтаскивает спящего мертвым (подходящее в этом случае выражение) сном журналиста к телевизору и, схватив его руки, быстрым движением подносит их к тому месту, которое указали технари.

Раздается треск, тело дергается. На всякий случай прикладываем ухо к его сердцу. Щупаем пульс, приподнимаем веки. Да куда там! Работа сделана чисто. Еще бы - 12000 вольт! Как электрический стул!

Еще раз тщательно все проверяем, не уронили ли чего, не сместили, не оставили ли отпечатки пальцев на молочной бутылке, холодильнике, дверях, еще где.

Затем тихо покидаем дом. Технари остаются. Они включают сигнальную систему, запирают дверь, снова надевают свои костюмы, в которых они похожи на космонавтов, и перелезают через стену наружу.

Мы добираемся до машины, и О'Нил развозит нас по домам.

Вся операция не длилась и получаса, и за все время никто не сказал ни слова, как и на обратном пути. Не знаю почему, но именно это оставило у меня самое неприятное ощущение. Какие-то роботы, машины, машины смерти, а не люди... Да люди ли мы?

Ну, что вам сказать... Вы небось сами помните, какой резонанс вызвала трагическая гибель "великого журналиста", "борца за правду", "гордости отечественной журналистики", "неподкупного, честного, принципиального..." (каких только эпитетов ему не приклеивали!) Дора.

Ах, ах, вздыхали, ну зачем полез чинить телевизор! Ведь известно, что трогать неисправный аппарат нельзя! Ругали даже фирму изготовитель, та оправдывалась, утверждала, что телевизор не мог испортиться. Произвели экспертизу, и фирма была посрамлена - в телеприемникетаки обнаружилась поломка (наши технари свое дело знают: комар носа не подточит!).

Много было некрологов, сочувственных телеграмм, сожалений. Даже те, кому при жизни он давал по мозгам, лили крокодиловы слезы.

Вот так. Вот такую цену заплатил он за то, что поливал нас грязью. Никому не дано оскорблять "Черный эскадрон", оплот порядка, гордость (тайную) полиции!

Но мы-то какие мастера! Я все больше раздумываю, куда идти, когда выйду на пенсию, - в частную полицию, как большинство моих коллег, или в "мёрдер-трест" (знаете, такой гангстерский синдикат, который по твердой таксе выполняет заказы на убийство, скажем, сенатора или директора конкурирующей фирмы - 25 тысяч монет, любовника жены или, наоборот, мужа-помеху - 10 тысяч и т. д.). Я бы у них был специалистом высокого класса.

А жизнь идет. В какой-то момент пришлось пережить немало тревожных минут нашли в заброшенной шахте тела группы профсоюзных руководителей, призывавших рабочих-портовиков к стачке. Эти руководители бесследно исчезли, когда плыли на катере на какое-то собрание. Все решили, что затонули. Оказывается, нет. У всех пули в затылке. Пошумели газеты да и бросили. Полицейское расследование (как раз наш отдел этим занимался), к сожалению, ничего не дало. Еще раза два находили трупы некогда пропавших без вести. Тоже с пулей в затылке. И опять не удалось найти убийц. Что ж тут удивительного? Столько времени прошло! Сводят там счеты разные политиканы, а мы мучайся, ищи. Жили бы себе спокойно, не мутили воду, и никто бы их не трогал...

На могилах произносят речи, газеты печатают некрологи, люди вздыхают, а наш начальник нравоучительно грозит пальцем и говорит: "Вот видите, чем это (что?) кончается. А впрочем, туда им и дорога - это подрывные элементы!"