Черный феникс. Африканское сафари

Мы идем вдоль одного из таких барьеров, а по сути дела — каменной стены. Идем сто, двести, триста метров… Террас же, нависших одна над другой, а следовательно, и каменных стен здесь восемь. Кое-где еще сохранились выложенные каменными плитами каналы и запруды, по которым в засушливое время воду пускали на поля. Длина этих каналов, как утверждает Антонио, превышает три километра, а глубина редко меньше метра. Он же показывает мне остатки некогда переброшенного с одного холма на другой акведука, с помощью которого вода поступала в деревню. Осматриваем едва различимые фундаменты жилых строений, поросшие колючей травой следы каменных заборов и стен, некогда окружавших всю деревню.

— На сооружение этих террас и каналов, разбросанных на огромной территории, равной по площади иному европейскому государству, затрачен колоссальный труд, — не без гордости продолжает рассказ историк. — Здесь мне всегда вспоминаются слова Бэзила Дэвидсона, который писал, что впечатление от успехов древних жителей этого района тем более огромно, если учесть, в каких условиях существовали здесь люди. Сохранившиеся остатки их материальной культуры рисуют народ, который создал цивилизацию, пусть грубую и простую, но вполне заслуживающую этого термина.

— Нечто подобное, если только не принимать во внимание характер каменной кладки, — и террасированные поля, и каналы, и акведуки — я уже видел в Кении, на землях народов элгейо, мараквет и покот, — говорю я. — Только там эти древние сооружения зачастую еще поддерживаются крестьянами и «работают» на них. А это покинутое ндау селение в общих чертах очень напоминает танзанийскую Энгаруку.

— Я не вижу ничего особенного и удивительного в таком сходстве, — немного подумав, отвечает Антонио. — Подобно тому как на побережье развивалась единая суахилийская цивилизация, так и во внутриконтинентальных районах Африки формировалась единая цивилизация, с носителями которой и поддерживали связи прибрежные купцы. Мы называем эту цивилизацию азанийской и считаем ее наследницей достижений Аксума и других великих древних африканских государств. Шона — это не народ-вундеркинд, а всего лишь частица этой цивилизации.

Взбираясь вверх по террасам, словно по гигантским ступеням, мы выходим на вершину холма, а затем по его противоположному склону спускаемся в небольшую, со всех сторон зажатую горами, засушливую и поэтому почти совершенно лишенную растительности котловину. Честно говоря, я бы не обнаружил в ней ничего примечательного. Но опытный глаз Антонио, проведшего не один сезон в археологических партиях, распознал на дне котловины и следы «колодцев», с рытья которых африканские рудознатцы начинали освоение месторождения, и обрушившиеся своды кровли, и отвалы пустой породы по краям. Указал мне Антонио и на небольшой перевал, через который золотоносную руду носили промывать к ручью.

— Ныне на землях Мономотапы выявлено около 90 тысяч золотоносных мест, где осуществлялась добыча желтого металла. А в междуречье Замбези и Лимпопо обнаружены десятки тысяч заброшенных рудников по добыче железа, — увлеченно рассказывает Антонио. — Здесь, в Западном Мозамбике — в Манике, Киесанге, Китеве и Седанде, существовала поистине рудниковая цивилизация. Стук железных кайл и отблеск каменных плавильных печей составляли здесь в средние века столь же важный элемент, как и железные дороги в Европе XIX века.

Но в уродливой экономической ситуации, созданной португальцами, торговля и добыча металла, служившие ранее величию Мономотапы, обернулись своей противоположностью. Народ первым понял это и поднялся на борьбу, которая по своим формам не имела прецедента в многовековой истории Африки. Для того чтобы удержаться у власти и окончательно не потерять авторитета в глазах соплеменников, мутапе Педру не оставалось ничего иного, как сверху легализовать инициативу низов. В 1683 году его гонцы разнесли по всей стране приказ закрыть все рудники и под страхом смерти прекратить добычу золота. Один из португальских документов тех лет свидетельствует: «Предательство и черное колдовство, ранее рассматривавшиеся как самый тяжкий грех, теперь считаются куда меньшим преступлением, чем работа на руднике. Жестокому наказанию — чаще всего смерти — подвергают не только нарушителя приказа мутапы, но и его родителей и детей. Люди боятся даже подходить к местам, где раньше добывалось золото, и в ужасе разбегаются при упоминании об этом металле».