Черный феникс. Африканское сафари

Вот почему руководители Второй республики, родившейся в 1976 году, во главу угла поставили задачу: сделать все возможное для того, чтобы этнические различия больше никогда не могли парализовать социальную и экономическую жизнь страны. В Бужумбуре исходят из того, что в республике нет ни территории хуту, ни территории тутси. Ни хуту, ни тутси не имеют собственного языка, культуры, религии, которые были бы свойственны только им. А следовательно, в стране существует только одна этническая группа — барунди.

Решительным образом искореняется все, что могло бы напомнить о былой племенной розни. В новых школьных учебниках географии и истории, изданных в начале 80-х годов, я вообще не нашел ни одного упоминания о хуту, тутси или тва. В бурундийских паспортах, где в былые времена фигурировали эти термины, теперь указывается однозначно: рунди. Если раньше представители скотоводческой аристократии в разговоре со мной по собственной инициативе сообщали, что ведут свою родословную от переселенцев с севера, то теперь даже на вопрос: «Вы — тутси?» — отвечают: «Я — бурундиец».

Правительство стремится привлечь к национальному строительству все социальные группы населения, подчеркивая: все равны перед законом и имеют одни и те же права на получение работы, образования и других социальных благ. Мало кто отрицает, однако, что после многовекового господства баганва земледельцы-хуту во многом отстали от тутси в культурном и хозяйственном отношении. Практически преодолеть этот разрыв не так-то легко, и причем не только в силу исторических, социальных, но и… географических причин.

Уже стало плохой традицией, журналистским штампом называть Бурунди «страной зеленых холмов», «республикой на холмах», «государством тысячи холмов» и т. д. Уточню сразу: в Бурунди около 80 тысяч холмов, в том числе 10 тысяч — крупных. Холм официально признан низовой административной единицей этой республики. Таких «административных холмов» там 2460. Когда вы спрашиваете у жителя Бурунди или соседней Руанды, где он родился или где оставил свою семью, то обычно следует ответ: «На холме таком-то…»

Словно гигантские застывшие волны древнего океана, теснятся эти холмы по Бурунди и, не желая считаться с границами, придуманными человеком, уходят в Руанду. Образно говоря, в обеих этих странах каждой большой крестьянской семье или нескольким семьям родственников принадлежит холм или по крайней мере хотя бы один из его склонов. Крестьянские поля находятся здесь на косогорах, скот бродит по крутобоким пастбищам, а тропинки и дороги то взбираются на пологую возвышенность, то падают с нее. Местным учащимся нельзя доказать, что земля имеет форму шара, на том основании, что у горизонта округлая форма. Здесь линия горизонта волниста и извилиста…

Однако эти холмы, придающие ландшафту Бурунди ни на что не похожий колорит, столь ласкающий взоры туристов, создают огромные социальные и хозяйственные проблемы. Аграрная страна, где лишь пять процентов населения живет в городах и поселках, Бурунди в то же время с полным основанием заслуживает названия страны без деревень. А попробуйте, задавшись целью поднять культурный и экономический уровень жизни земледельческого населения, подвести к каждому склону бесчисленных бурундийских холмов электричество и водопровод, создать такие условия, чтобы обитатели холмов жили неподалеку от школ и здравпунктов. Все эти и другие трудности жизни на холмах не могут не влиять на решение этнических проблем, создание единой нации.

Выход? В Бужумбуре его видят в том, чтобы убедить крестьян покинуть свои руго (изолированные фермы на холмах) и селиться вместе в крупных деревнях-кооперативах, объединяющих от 200 до 500 семей. Казалось бы, перспектива иметь рядом магазин и здравпункт, школу, получить возможность пользоваться советом агронома и арендовать у правления кооператива сельскохозяйственную технику должна была бы привлечь в укрупненные деревни мелких земледельцев. Однако они не спешат. Сказывается психологический фактор, вековая привычка быть хозяином у себя на холме, ни от кого не зависеть. Кроме того, многие крестьяне просто не понимают, зачем их призывают переселяться и ежедневно ходить из деревни за несколько километров на свои поля, если им совсем не нужны те услуги, которые предлагаются в кооперативе.

Однако именно эти архаичные внерыночные отношения помогли Бурунди в 80-х годах остаться в стороне от влияния экономического спада, охватившего всю Африку. Не связанные с мировым капиталистическим рынком, руго оказались нечувствительными ни к снижению цен на африканское сельскохозяйственное сырье, ни к мировому топливному кризису, ни к повышению учетных и кредитных ставок империалистическими банками.