Черный Ферзь

— Кто сказал, что нужна терапия? — грозно вращал глазом Господин Председатель.

Толпа начала переглядываться, будто кто-то и впрямь даже не сказал, не прошептал, ибо смешно подобное представить, но, возможно, у кого-то шевельнулась такая мыслишка — где-то глубоко, на задворках сознания, непроизвольно, что, однако, не служит оправданием ужасному проступку.

— Хирургия! Вивисекция! — пророкотал могучий голос Господина Председателя. — Нельзя получить плодов с непривитого древа. Нельзя сделать человека из животного без вивисекции. Нельзя воспитать человека без привоя — так гласит Высокая Теория Прививания!

— Высокая! Теория! Прививания! — подхватили славные побеги.

— Кого нет меж нами? — вновь тяжко нахмурился Господин Председатель. — Где мое око? Поднимите мне мое око!

Правое Око Господина Председателя, застигнутый врасплох, вскочил с насиженного места, закрутил головой. Но на беду, почуяв, что трепка предстоит не тому, кто первый попадется на глаза, а тому, кто случайно или намеренно избежит этого, забившись в какую-нибудь щель, славные побеги стали приподниматься с колен, размахивать руками, тянуть шеи, неистово гримасничать, только бы привлечь к себе внимание.

— Копчика Господина Председателя нет, Госпо… — начал было слегка ошалевший от мелькания лиц Око, но тут, несмотря на строжайший запрет, вверх взвился Копчик собственной персоной, до синевы задохнувшийся от возмущения и ужаса, что его могут посчитать отсутствующим. — Копчик Господина Председателя на месте, Господин Председатель, — благосклонно дезавуировал собственные слова Око, испытывая к закадычному собутыльнику даже нечто вроде нежности.

Копчик Господина Председателя плюхнулся на место и глотнул из чудом возникшей в руке фляги. Надо полагать не воду.

Еще несколько раз так ошибившись и чувствуя сгущение над головой грозового недовольства Господина Председателя, Око обильно вспотел, неистово зачесался, в животе его забурлило, но испортить воздух в присутствии Господина Председателя он не решился.

И тут свершилось чудо:

— Указующий Перст Господина Председателя не присутствует на собрании! — чуть ли не с радостью воскликнул Око, сообразив наконец, что уже подозрительно долго под ногами не путается эта противная замарашка.

Хотя, если подумать, то радость здесь неуместна, ибо замарашку послали уничтожать очередной вражеский десант, и коль она все еще не вернулась, то следовало предположить… Око потер глаза, перед которыми от напряжения расплывались разноцветные круги. Что следовало предположить?

Возможно, ее все-таки прикончили, и десантники направляются сюда, а значит необходимо объявлять тревогу, вводя в еще больший гнев Господина Председателя.

Но возможно, она, известная своей прожорливостью, никак не совместимой с тщедушностью тела, на которое даже не счел нужным позариться Чресла Господина Председателя, решила пожрать на заброшенных причалах, глотая заживо всяческую дрянь, и денька через два приползет обратно, мучаясь несварением и поносом, как уже не раз случалось.

А если произошло совсем уж скверное? То, о чем упоминал Господин Председатель? И во главе десантников сюда идет гордая собой замарашка-паршивка, с торчащим изо рта непрожеванным рыбьим хвостом?

Перед взором обомлевшего Ока встала ужасающая картина: довольная собой Указующий Перст Господина Председателя с выставленным вперед этим самым перстом, надутым от пережора животом, еле семенящие тонкие ножки, идиотская рожица с ртом от уха до уха, рыбий хвост, а за ее плечиками — мрачные выродки, обвешанные сушеными головами, не имеющие никакого представления о Высокой Теории Прививания, о трех радостях, которые дает человеку жизнь, помимо радостей убивать и насильничать. И ведь эти упыри, изблеванные из стальных внутренностей жутких кораблей, не будут разбираться, как это подобает человеку привитого воспитанием, — кто в своем праве, и что существуют ситуации, когда все-таки нужно не сразу стрелять, а попытаться уладить дело разумными доводами.

— Где она, грррм? — почти спокойно поинтересовался Господин Председатель, но это спокойствие ему давалось чудовищными дозами успокоительного, что впрыскивались в вены. Запыхтели механизмы прямого массажа сердца, упирая гигантские струбцины в проделанные в грудной клетке колосса отверстия, сочащиеся кровью и гноем.

Идет сюда с десантниками-упырями, чуть не ляпнул Око, от ужаса не отличив воображаемое от реальности. Ему уже чудилось — распахиваются забаррикадированные вороты, гремят выстрелы, льются потоки огня, разлетаются ошметками славные побеги, гигантские фигуры жутких упырей маршируют к Господину Председателю и, не замедляя шага, врезаются, впиваются в его рыхлую плоть, отчего она расползается перегнившей тканью…

— Мы найдем ее, Господин Председатель, — мямлит Око. Не речист он, не речист. Тут бы Уста Господина Председателя подключить, но тот даже и не пытается вставить хоть что-то успокаивающее — ни шуточки, ни прибауточки, ни заковыристых выражений, наподобие «Mein Boß hat mich ganz schЖn beschissen», непонятно откуда из него выскакивающие в нужный момент.