Чёрный фимиам (СИ)

И зачем её сюда? Нешто толстосум какой купил? Нет, не может того быть: ни красоты в ней, ни стати, услужению не обучена. Так зачем?

Недоброе предчувствие стиснуло сердце, то аж заныло.

Стражники тем временем втолкнули Киргу за высокие золочёные двери — в роскошные комнаты. Тут всё было в коврах, да ещё огромное окно с балконом, да арки, да ширмы, да диваны бархатные, да стол с яствами и прозрачным, сверкающим в лучах вечернего солнца, кувшином.

Впрочем, налюбоваться всеми этими красотами Кирге не дали — сняли с неё кандалы, а на шее застегнули железный ошейник, холодный и тяжелый. Тот сразу противно придавил ключицы. Цепь же, которая от ошейника тянулась, закрепили в особом кольце в стене у входа.

Вот и всё. Пришла, стало быть.

Стражники ушли, а воровка села на нагретый солнцем сверкающий пол и принялась ждать. Уж чего-чего, а ждать она умела!

Когда открылась дверь, Кирга уже и подремать успела — разморило в тепле-то и тишине. Услышав шаги, пленница быстро встала на колени, глаза опустила долу и постаралась вид принять самый смиренный, самый покорный. Пусть новый хозяин видит, что бить её и подчинять не нужно.

Она стояла так несколько счётов, а когда, наконец, осмелилась скосить глаза на вошедшего, чуть не завыла. Узкоглазый!!!

А он вообще на неё не смотрел, словно не было её тут. Прошёл к сундуку, открыл его, пошарил внутри, что-то бережно, едва ли не благоговейно, достал и подсел к низенькому столику.

Кирга старалась не дышать. Боялась шевельнуться — так страшно ей сделалось. Ей, которая не боялась ни ножа, ни веревки, ни тёмных закоулков, ни раззадоренных мужиков, ни вонючих портовых забегаловок, ни городских стражников, ни тюремных колодок.

Она затаилась в глупой надежде, что про неё не вспомнят.

Как же!

Узкоглазый поднялся и направился к пленнице.

— Подними голову, — раздался короткий приказ.

Он говорил вроде бы и по-дальянски, понятно, слова не коверкал, но как-то по-особенному перекатывались они у него на языке. Иноземно, чуждо. И жутко. Никогда не слышала Кирга, чтобы человек так разговаривал.

Она не посмела ослушаться. И в ту же секунду страшный хозяин поднёс к её лицу пальцы, кончики которых были черны, и резко дунул. В лицо воровке полетело что-то незримое и тёмное.

— Вдыхай!

Он мог бы и не приказывать. От странной пыли, полетевшей в лицо, было не уклониться. Она словно прилипла к губам, белкам глаз, ноздрям. На миг пленнице показалось, что она задыхается, будто глотнула плотного и вязкого тумана, а он застрял у неё в горле упругим несглатываемым комком.

В ужасе пленница пыталась сделать вдох, пыталась протолкнуть тягучий дурман, а потом он пролился в неё легко и текуче, словно колодезная вода, которая потекла, полилась по жилам, заполняя ласковой прохладой каждую…

Кирга ожидала чего угодно: весёлой горячей ярости огневика, блаженной неги курвакса, пугающих и замысловатых видений лотоса. Хотя чего врать. Больше всего она ожидала животной похоти зудника.

Вместо этого всего её тело сковал паралич. Прохладные токи скользили под кожей. А затем… медленно и тягуче, продавливаясь, словно сквозь мокрую ткань, с усилием и вязким напором в её тело начало проникать нечто. Оно входило в неё разом, заполняя и сзади, и спереди, и через рот, и через глаза, и через сухую, выжженную солнцем кожу, через уши, ноздри… И Кирга не могла закричать, не могла забиться на полу в омерзении — она продолжала стоять на коленях, чувствуя, как её берёт что-то отвратительное, чему нет названия.

Когда это что-то полностью заполнило пленницу от макушки до пяток, накачало её собой, тело стало мягким, словно глина. Податливым и послушным. Оно само встало на ноги, а узкоглазый вдруг низко ему поклонился:

— Господин мой.

— Рассказывай, — произнесло мужским голосом тело Кирги, пока она сама глубоко внутри заходилась в ужасе.

— Он здесь. И у нас большие сложности, — заговорил узкоглазый. — Первая — я неправильно его чувствую. Я видел его своими глазами, но чувствовал в ста шагах позади. Теперь я стараюсь не следить за ним, потому что Чувство показывает куда угодно и может мгновенно переместиться в любом направлении.

— Ты получил такой же слепок, как и всегда, — ответил голос из Кирги.

— Да. Но при этом Чувство обманывает меня, — сказал узкоглазый.

— Откройся мне, — последовал беспристрастный приказ.

Узкоглазый внимательно посмотрел в глаза Кирге, и той на несколько долгих мгновений показалось, будто она видит его без тела — тонкое сплетение разноцветных пульсирующих жил.

— Нам надо подумать, — снова заговорил голос из тела воровки. — Призовёшь меня завтра в это же время. Ты говорил про сложности. Но назвал только первую. Есть вторая?

— Его пытались поймать мечники храма, — ответил узкоглазый.

— Если у них это получится, нельзя допустить допроса. Любой ценой. Убей или устрой побег — неважно. Остальное завтра. Мы должны подумать.