Черный гардемарин, судьба и время

От этого шум только увеличивается, так как всякий хочет говорить первым. Старший зажимает уши и приказывает молчать, но новички с новой яростью начинают свои требования, пока старший не обходит всех новичков и не заставляет молчать.

Кончается завтрак и новичков пускают на плац. Снова, как стадо овец, ходят они, знакомясь между собою. Погода дивная. Осень хотя и глянула сюда, но от желтых листьев трава на плацу зеленеет еще ярче.

Новичков зовут на фотографирование. Снимает учитель рисования господин Развольский. Мы шумно и бестолково размещаемся на ярусах скамей. Внизу 1-я рота Его Величества (в нее зачислен наследник цесаревич); выше остальные роты; наша 4-я наверху.

Этот фотографический снимок, конечно, остался в Петрограде, но он у меня и сейчас перед глазами. Разнокалиберная толпа «ненаглядных сынишек» в матросках, курточках, фуражках и беретах; мальчики обуты в лакированные ботиночки; кудри и вихры выглядывают из-под головных уборов. Через час «зверьки» сменят детское платье на кадетскую форму, наденут строевые сапоги, нам сделают одинаково короткие стрижки.

Первый урок будет историко-патриотическим. Учитель заведет долгую речь:

«Корпус – рассадник великих людей. Стены корпуса знали Сумарокова, Озерова, Хераскова, Суворова, Голенищева-Кутузова и Лескова. В корпусе учились и учатся августейшие кадеты. Наравне со всеми делил общий кров и труды кадетской жизни его высочество князь Иоанн Константинович. В этот учебный год государь император зачислил в списки первого класса его высочество наследника цесаревича. Мы обязаны быть достойны сего знака монаршего благоволения. Для августейшего кадета имеется особое символическое место в классе, в столовой и в спальне; убедительная просьба соблюдать дистанцию, не прикасаться к предметам наследника. Депутация от корпуса имела счастье поднести августейшему кадету полное кадетское обмундирование, в ящике кадетской работы. Кадеты 7-го класса составили марш «Августейший кадет», посвященный его императорскому высочеству. Марш высочайше повелено всегда играть в присутствии его императорского величества…».

Публика наша, не ведающая дисциплины, начинает переговариваться меж собой.

«Тише, господа, – приказывает отделенный офицер-воспитатель, поручик Беленков. – Тише!».

Шум от этого лишь громче.

«Тише!» – а с нашей стороны ноль внимания.

«Бемоль!» – вдруг тонко выкрикивает Беленков.

Неожиданная постановка вопроса производит впечатление. Мы затихаем, а Беленков, первым из учителей и воспитателей, получает от нас свою кличку: «Бемоль». Через неделю-другую «Бемоль» естественным порядком превращается в «Бельмо» – к тому располагает белесая остзейская внешность поручика Беленкова.

По окончании уроков первого дня нам распределяют места в ротной спальне. Спальня пугает новичков огромным размером, уходящими вдаль рядами кроватей и в целом спартанской обстановкой. Кровати составлены изголовьями по четыре, застланы тонкими байковыми одеялами; в ногах табурет для верхней одежды; у стены вешалка для полотенца и фуражки. Спрашиваем служителя: куда ставить сапоги? Отвечает: ставьте, господа, под кровать.

Как тут не загрустить о домашнем очаге?

Заснуть в первый вечер не представляется возможным. С фланга старших кадет доносятся храп, сопение, бормотание; наша «четверка» переговаривается громким шепотом. Мы на «ты» еще с фотографирования.

«А ты в ночное за рыбой ходил?» – громко шепчет мне кадет Гаврилов.

«Ходил».

«А у нас в этом году в озере рыбы совсем не было!».

«Совсем?» – «Ну да. Прошлой зимой рыба вся перемерла: мужики не сделали во льду прорубей. Зато купались мы по шести раз в день и даже больше».

«А у нас имение в Новгородской, в Боровичах, – встревает мальчик из-за изголовья, – я с тетками в лес за грибами ходил».

«А теремки у вас в Боровичах есть?» – это четвертый голос, он принадлежит маленькому тоненькому мальчику, который был в Сборном зале со старшим братом поручиком.

«В Боровичах теремков нет. Там деревушки совсем жалкие: избы крыты соломой с глиной или хвоей».

Мы с Гавриловым подтверждаем: теремки – выдумка.

Тоненький мальчик вздыхает: «А я с маменькой летом в Неаполе был».

Воцаряется молчание.

«Купался. Морские звезды собирал. Везувий видел».

«Ух, ты!».

«Ужас, какой он страшный!» – сообщает мальчик очевидец Везувия. Мальчика зовут Жондецкий 2-й.

«Зверье» и зверская дисциплина

Как звали кадета из Боровичей, мне не запомнилось. Его вскоре отчислили за некую детскую шалость. Первый кадетский корпус – привилегированное учебное заведение империи, рассадник великих людей – всегда славился зверской дисциплиной.

Утром бегом в умывальню: раздеться до пояса, облиться водой над длинным желобом. Бемоль подгоняет: «Суворов купался в пруду, пока лед не встанет! В здоровом теле здоровый дух! Раз-два, облился; подходи следующий!». Вода холодная, льется в умывальник с резким звуком; полотенце жесткое…