Черный Гетман

Дальнейшее чтение жизнеописания этого более чем странного графа, пользы не принесло. Биограф поведал о том, что Сиротка до самой смерти занимался исключительно строительными делами в Несвиже и обустройством родовых земель. Ни малейшего намека на то, как проникнуть в тайник, где спрятаны киевские саркофаги, в книгах не обнаружилось.

Ольгерд оторвался от бумаг лишь ощутив, как кружится от голода голова. Вспомнив о том, что говорил архивариус он постучался в дверь и попросил еды. Через некоторое время в комнату вошел слуга. Скосившись на разложенные по столу бумаги он покачал головой, выложил на вделанную в стену полку четверть краюхи свежайшего белого хлеба и выставил кувшин с колодезной водой.

Управившись с обедом Ольгерд продолжил изыскания. Надеясь найти хоть какой-то след, способный привести к несвижскому тайнику, он начал методично перебирать все документы, до последней расписки. Казалось, что этому не будет конца. Еще два раза, когда в голове уже начинали сливаться бесконечные строчки с перечнями давно съеденных колбас и сношенных одежд, он делал небольшой перерыв и подкреплялся принесенным слугой хлебом.

Искомое нашлось неожиданно, почти что в самом конце работы, когда слева от него осталась лишь тонкая стопка бумаг, относящихся к последнему году жизни старого графа. Судя по многочисленным пометкам на на полях самых разных бумаг, шестидесятишестилетний Радзивилл Сиротка все больше переставал доверять собственной памяти и часто оставлял там записи, совсем уж не предназначенные для сторонних глаз. Поэтому, обнаружив в левом нижнем углу собственноручно завизированного графом счета, выписанного поставщиком фуража замковой конюшни малоразборчивую надпись, начинающуюся словами: "А чтобы в нижнюю усыпальницу вход открыть, спустись к месту, где стоят два одинаковых гроба, и сдвинь их — левый вперед, правый назад…" — Ольгерд не сильно и удивился. Как прозевали эту пометку многочисленные родственники и соглядатаи, оставалось только гадать, однако, чего только не случается в жизни. Памятуя о запрете выносить что бы то ни было из архива, Ольгерд не меньше двух часов прокорпел над запиской, намертво запоминая оставленные графом указания.

Чувствуя себя опустошенным, словно порожний бочонок, выстучал слугу и сказал, что хочет покинуть архив.

Провожал его тот же самый мастер-архивариус.

— Получил ли ты то, зачем к нам пришел? — спросил он, упаковывая обратно бумаги.

— Да, получил, — кивнул Ольгерд. — То, что я нашел, стоит дороже любых денег. Но скажи мне, если каждая из ваших книг содержит такие же тайны, то зачем вам нужно пускать в библиотеку чужих? Ведь достаточно только начать разбирать эти архивы…

— У каждого в жизни свое предназначение, — ответил мастер. — Мы хранители, вступая в должность, даем обет не использовать полученные здесь знания вне стен нашего архива. Мы собираем архивы, приводим в порядок и ведем их учет. Мы даем возможность людям внешнего мира смотреть на них. Но сами мы никогда ими не пользуемся. Именно поэтому наша библиотека жива до сегодняшнего дня и постоянно пополняется новыми и новыми документами.

Ольгерд, приняв объяснение мастера, согласно кивнул.

Как выяснилось, залитый водой, по которому он прибыл в архив оказался не единственным путем в это место. Покружив по темным коридорам, Ольгерд и его сопровождающий вышли в комнату без окон, в которой обнаружилась оставленная на входе одежда. Подождав, когда он наденет на себя собственное платье мастер завязал ему глаза и, еще поплутав по извилистым коридорам, в молчании вывел на улицу, Ольгерда посадили в ту же кибитку, где разрешили снять повязку и вернули отнятое оружие.

Примерно через полчаса езды кибитка остановилась. Провожатый открыл дверь и легко подтолкнул Ольгерда наружу. Едва он сошел с подножки, как кибитка рванула с мести и исчезла среди домов.

Ольгерд вздохнул полной грудью и огляделся по сторонам. Стояла ночь и над шпилем Домского собора висела сырным обрезком, зябко кутаясь в прозрачную тучку, бледная половинка луны.

* * *