Черный гусар

Все уже поняли, куда тянутся их товарищи. Гусары уходили с поля, где вот-вот должны были столкнуться тысячи конных, и пытались доскакать до узкой тёмной лощины, разрезавшей подножие соседней высотки. Там туркам было бы их уже не достать.

Но пока запалённые лошади александрийцев скакали тяжело, и все уступали дистанцию отчаянно рвавшимся вперёд преследователям. Последний всадник — теперь уже все поняли, что это Чернявский, — то и дело оборачивался и, казалось, даже придерживал своего рыжего зверя.

И вдруг, решившись, описал дугу и — кинулся туркам навстречу. Один против четырёх самых быстрых. Коротко отмахнулся от первого, и тот стал заваливаться на сторону, загребая воздух руками. Второй словно бы по охоте своей нырнул вдруг с седла, почему-то оставив сапог в стремени. Третий успел отвернуть, четвёртый налетел на Фому и — откинулся поспешно на круп, то ли пропуская удар, то ли уже проколотый саблей насквозь... Остальные, видя ожидающего их страшного, чёрного на рыжем коне гусара, стали одерживать лошадей. Олейников уже подскакал к оврагу и, обернувшись, махал одной рукой, подгоняя отставших, подзывая Чернявского.

— Ура-а-а!!! — грянуло несколько сотен глоток с холма.

Но Ланской обернулся и погрозил кулаком:

— Тихо! Стоять! Будет сейчас и нам чем развлечься!..

Перед лесом уже мельтешили десятки, сотни конников. Они постоянно были в движении, скакали вдоль опушки, едва успевая разъехаться с едущими навстречу, потом разворачивались, поднимали коней и пускали их в обратную сторону...

— Не жалко им лошадей! — громко заметил командир соседнего эскадрона, майор Тихонов. — Как драться будут?!

— Они знают, что делать, — сухо отозвался Приовский. — Эти, что впереди, только дым. Туман перед нашим глазом... Ждём...

И точно — джигитующие наездники вдруг, в одно мгновение, разлетелись по сторонам, и глазам русских открылась турецкая конница, также выстроенная несколькими шеренгами.

Ещё несколько десятков секунд — и согласно послали призыв к атаке медные трубы, ударили грозно литавры, Кульнев выхватил саблю и показал остриём на неприятеля. Казаки, уланы, два гусарских полка покатились вперёд. Александрийцы остались на месте.

Ланской медленно поехал вдоль фронта, осаживая нетерпеливых:

— Я же тебе сказал, Мадатов, — не торопись! Мало тебе лесной заварушки?.. Дождёшься и большего. Смотри, смотри, ротмистр. Яша Кульнев и тот на месте остался. А он так уж горяч, что нам с тобой не чета. Ждёт! И знает, чего дождётся.

Турки кинулись навстречу русским с той же кажущейся горячностью. Но — не доскакав всего полсотни саженей, завернули коней.

— Бегут! — радостно завопил Милкович. — Ура! Победа!

Мадатов дёрнулся недовольно.

— Корнету простительно, — заметил оставшийся на левом фланге Ланской. — Ротмистру уже следует думать. Они ещё не бегут, они только уходят...

Валериан и сам начал уже подозревать, что как-то чересчур легко сумели мы опрокинуть турецкую кавалерию, слишком быстро они повернулись, подставляя спины под наши сабли... И тут масса цветастых всадников вдруг, словно стая птиц, резко сменяющих направление, рванулась влево, напрягая коней, обходя разогнавшихся русских, огибая фланг, готовясь ударить с тыла.

— Ай, молодцы! — восторженно крикнул Ланской. — Видали, гусары, выучку! Полк! Сабли вон! К бою! Марш!

Уже и Кульнев, ведя за собой гродненцев, торопился отчаянно вниз, и александрийцы, набирая скорость, понеслись на увлёкшихся своей остроумной затеей турок.

Гассан-бей слишком поздно заметил резервные полки русского генерала. Гусары ударили сомкнутым строем, сбили, смяли вьющуюся толпу и погнали обратно к лесу. А там уже атаковавшая первой линия обернулась и встретила неприятеля. Только лучшие кони выручили в этот раз спаги.

Когда последние турки скрылись за стволами деревьев, Кульнев скомандовал бить и трубить отбой. Сотни полторы остались лежать на поле между возвышенностью и лесом, да несколько неудачливых группок ещё пытались отбиться от окруживших и наседающих русских.

Мадатов повёл эскадрон к лощине на левом фланге, куда, он помнил, заскакали остатки взвода. Те уже выезжали навстречу. Вёл их уже Чернявский. Олейников, как Валериан правильно понял, был ранен и еле держался, клонясь вперёд и чуть в сторону. Два гусара ехали у него по бокам, внимательно поглядывая на командира.

— Довольны конём-то, ваше благородие?! — крикнул Фома ещё издали, как будто не было у него более насущных вопросов.

И Мадатов не удивился и только похлопал нового Проба по мокрой шее:

— Быстр, быстр. Но в поводу туговат. Пару раз сильно рвать пришлось, а то бы занёс.

— Ничего, господин ротмистр. Сейчас, как поутихнет, проберусь в лес, сниму седло, ольстры. Всё как-то попривычнее будет. А неделя ещё пройдёт, помяните моё слово, одними шенкелями сможете управляться...

II

Командующий стоял на вершине холма, откуда открывался страшный вид на подступы к Шумле.