Черный гусар

Артемий Прокофьевич — так он представился сам, когда Мадатов, запыхавшись, вломился в хату к Ланскому. Солдаты выдернули командира из тёплой и мягкой чужой постели в самый неподходящий момент. Он бы и задержался минут на пять, да уж очень тревожно шипел денщик Онищенко из-под притворенной двери:

— Дюже просят господин полковник! Дюже сердятся. Аж везде обыскались.

Валериан быстро натянул узкие чакчиры, чувствуя себя последним болваном, и быстро пошёл, почти побежал по тёмному, словно вымершему селению.

Ланской глянул мельком на своего офицера, ухмыльнулся и, облапив тяжёлой рукой, повёл к столу:

— Прошу знакомиться! Майор Мадатов, кавалер Анны, Владимира, Святого Георгия, награждён золотым оружием «За храбрость». Оружие, правда, — шпага, получена за егерские заслуги. Золотой сабли пока не имеет, но, думаю, скоро появится и она.

Навстречу поднялся невысокий человек в штатском мундире. Представился по имени-отчеству и протянул руку. Узкая сухая ладонь свободно улеглась в широкой кисти гусара, пальцы едва согнулись, приветствуя незнакомца, но Валериану показалось, что при малейшей надобности они могут сжать противника железными кольцами.

— Вас разбудили? — спросил незнакомец.

— Нет, я не спал, — ответил Мадатов быстро и только потом сообразил, что вопрос задан был по-турецки, и ответил он также на чужом языке.

— Плохо, — заметил Артемий Прокофьевич, переходя на русский язык.

— Что плохо? — вскинулся было Ланской.

— Что майор Мадатов не выспался перед дальней дорогой.

— А! — Полковник облегчённо махнул рукой. — Этот может и двое суток не спать. Может быть, трое. И всё равно — подпускай его хоть к неприятелю, хоть к...

Мадатов напрягся, пытаясь сообразить, что же знает о нём Ланской. Решил, что, должно быть, — всё, и успокоился.

— Он будет сопровождать вас до самого места. Дальше — по обстоятельствам.

— Мне необходимо попасть в Виддин, — мягко начал Артемий Прокофьевич.

Мадатов взглянул на Ланского — уж не ослышался ли он случайно? Виддинскую крепость до сих пор занимали турки. Буйного Пехлеван-оглу сменил хитрый Мулла-паша и держался там, пожалуй, покрепче предшественника. Разъезды его людей шныряли по обе стороны Дуная, грабя прибрежные сёла, нападая иногда и на русских.

— Мне нужно быть там утром следующего дня, — продолжал штатский.

— Будете, — уверенно пророкотал Ланской. — Смотрите, майор, на карту. Поедете нашим берегом. Возьмёте с собой пару взводов, не больше. Против армии и эскадроном не устоять, а с мелочью и так справитесь. Главное же — скрытность и быстрота. Обязательно прихватите Чернявского. Всё понадёжнее будет. Но к камышам и не суйтесь. Держитесь лесом. Есть там дорога до переправы, есть человек, что знает эту дорогу. Новицкий его достанет. А! Вот и ты!

Мадатов тоже обернулся на вошедшего в дверь Новицкого. Ротмистр одет был по полной форме, застегнут до последнего крючка, собран и напряжён.

— Он ждёт. Здравствуйте, майор! Здравствуйте, господин статский советник.

— Новицкий тоже поедет с вами, — Ланской взял Мадатова за предплечье и сжал сильно, до боли. — Слушай приказ — они оба должны быть в крепости в конце завтрашней ночи.

Мадатов держался в голове колонны, оставив Бутовича подгонять отстающих. Фому же послал вперёд, следовать за проводником. Приказал следить за Дяко — так звали болгарина — внимательно и, если вдруг почует предательство, не бить сразу, а подозвать командира. Но ни в коем случае не упускать. Чернявский только ощерился и попросил майора не беспокоиться понапрасну.

Новицкий со штатским держались бок о бок и ехали в середине. Об истинной цели их поездки Мадатов уже догадывался, но спрашивать напрямую смысла не видел. У него был свой приказ, у Артемия этого — свой. Оба люди служилые и должны исполнять своё дело, а не подсматривать за чужим.

Первую ночь они ехали быстро, уверенно, потому как оставались ещё словно под охраной своей же армии. К полудню остановились на мельнице, дали отдых коням, себе и дождались, пока стемнеет. Люди дремали, Новицкий с Артемием Прокофьевичем тихо беседовали, Мадатов же уснуть так и не смог.

Дяко, показалось ему, хорошо знает хозяина-мельника и ведёт с ним сложные переговоры на языке, которого он не понимал. Валериан старался поначалу держаться поближе к ним, надеясь, что если не услышит измену, то хотя бы почувствует. Но Фома отозвал его в сторону:

— Не беспокойтесь, ваше благородие. То — войники, не кирджалии.

Мадатов вытаращился на поручика:

— Что это ещё за войники?

— Разбойники те же, только болгарские. Впрочем, пока что они нашу сторону держат, так что опасаться вроде бы нечего. С турками хороводиться им резона прямого нет. Я немного послушал их — наш просит мельника послать людей проверить дорогу. Тот сначала денег просил, но потом согласился за какую-то другую услугу. Так что тоже передохните, а потом и поскачем.