Черный ящик

Представь себе, пожалуйста… Семь часов десять минут, летний вечер в Иерусалиме: по склонам гор струится закат. Последний свет растворяет переулки, словно освобождая их от каменных одежд. Звуки арабской свирели поднимаются со дна ущелья, жалобные, пронзительные, они – по ту сторону радости и печали, будто душа гор покидает горы, чтобы убаюкать их, а самой уплыть в ночное путешествие.

Или два часа спустя… Когда появляются звезды над Иудейской пустыней, и силуэт минарета горделиво возносится над тенями хижин. И когда твои пальцы касаются шероховатой ткани мебельной обивки, а за окном серебрится оливковое дерево, одаряемое, как милостыней, светом настольной лампы, льющимся из твоей комнаты, – и в какое-то мгновение вдруг растворяется граница между кончиками пальцев и тканью: прикасающийся – он и то, к чему прикасается, и само прикосновение. Хлеб в твоей руке, чайная ложечка, стакан с чаем – простые безмолвные вещи вдруг обволакивает легкое первозданное сияние. Оно льется прямо из твоей души и, возвращаясь, омывает ее светом. Естественная радость бытия пронизывает все – она сокрыта в тех вещах, что существовали еще до того, как зародилось само знание. Первозданные вещи, от которых ты отлучен, сосланный в вечное изгнание, в бесплодные пустыни тьмы, по которым ты скитаешься, воя на мертвую луну, блуждая между белизной и белизной, ища на краю тундры нечто, давным-давно потерянное, – так давно, что ты уже и позабыл, что же потеряно, когда и почему. «Жизнь его – тюрьма, тогда как смерть видится ему парадоксальной возможностью возрождения, неким чудесным обещанием спасения из той долины стенаний». Эта цитата взята из твоей книги. «Волк, во тьме пустыни воющий на луну», – это мой скромный вклад.

И любовь – это тоже мой вклад. Который ты отверг. Любил ли ты когда-нибудь? Меня? Быть может, твоего сына?

Ложь, Алек. Ты не любил. Ты покорил меня. А затем оставил, как объект, утративший свою ценность. Теперь ты решил пойти в наступление на Мишеля, чтобы отобрать у него Боаза. Все эти годы твой сын значил для тебя не более, чем какой-нибудь песчаный холмик, – пока не получил ты от меня известие, что неприятель неожиданно обнаружил в нем сокровища и пытается там закрепиться. И тут ты поднял все свои силы для молниеносного штурма. И вновь победил единым мановением руки. Любовь тебе чужда. Даже смысл этого слова тебе не дано постигнуть. Разрушить, потерять, уничтожить, повергнуть, истребить, очистить, ударить, сжечь, пронзить, извести, искоренить, испепелить – вот грани твоего мира, пределы того лунного ландшафта, внутри которых мечешься ты и твой верный Санчо Панса – Закхейм. И туда ты пытаешься сослать сейчас нашего сына.