Черный ящик

Десять дней тому назад мы даже удостоились визита супружеской четы Этгар: Дорит, дочь Закхейма, – шумливая тель-авивская красотка, называвшая Мишеля «Мики», а меня не иначе как «дарлинг», – привела на поводке своего мужа-толстячка, вежливого и напряженного, при галстуке, несмотря на жару, в очках без оправы и с прической "под Кеннеди". Они привезли нам в подарок настенный ковер с изображениями обезьян и тигров, купленный ими во время их путешествия в Бангкок. Ифат получила от них куклу – заводную, с тремя скоростями. В доме нашем они чувствовали себя не в своей тарелке: едва переступив порог, стали уговаривать нас сесть в их американскую машину, которая похожа на увеселительный корабль, и совершить с ними «полный круг по тому Иерусалиму, который предназначен для элиты, а не для туристов». Пригласили нас на обед в ресторан гостиницы «Интерконтиненталь». При этом они начисто забыли о проблеме кошерности, а Мишель постеснялся им напомнить, и поэтому сделал вид, будто у него что-то не в порядке с желудком. В конце концов мы ели там только крутые яйца и сметану. Мужчины толковали о политике, о шансах на открытие Синая и Западного берега для частного предпринимательства, в то время, как дочь Закхейма пыталась заинтерсовать меня невероятной ценой пары щенков породы сенбернар, а также стоимостью содержания такой собаки в Израиле -тоже «просто невероятной». Этот парень в очках неизменно начинал каждую фразу словами: «Скажем так…», между тем, как супруга его определяла все сущее под солнцем лишь двумя категориями: «омерзительно» и «просто фантастика» – так что меня прямо с души воротило. При расставании они пригласили нас провести конец недели на их вилле в Кфар-Шмарьяху, при этом выбор между морем и их личным бассейном – по нашему усмотрению. А позже, когда я сказала Мишелю, что он может ездить к ним столько, сколько ему захочется, но только без меня, – ответил мне мой муж следующими словами: «Скажем так: ты еще об этом подумаешь».

А неделю назад мне было сообщено, как бы между прочим, что Мишель продает нашу квартиру (с неоконченной пристройкой) одному из своих двоюродных братьев, с которым он подписал договор на приобретение дома во вновь отстроенном Еврейском квартале в Старом городе Иерусалима. И, возможно, потому, что мне не удалось изобразить восторг, Мишель насмешливо назвал меня именем «Вашти», непокорной жены царя Артаксеркса из Книги Эсфирь. Он вновь записался в национально-религиозную партию и одновременно решил подписаться на газету "Ха-арец", которую принято считать элитарной.

Каждое утро отправляется он по своим делам, суть которых мне не ясна, и возвращается домой поздно. Вместо брюк из вечного габардина и клетчатого пиджака он купил себе летний костюм из дакрона бирюзового цвета, костюм, в котором он напоминает мне пройдошливого торговца автомобилями из какой-то американской комедии. На исходе субботы мы уже не сидим на веранде, любуясь закатом. Мы втроем больше не затеваем подушечные баталии перед сном. Религиозные торговцы земельными участками навещают нас после проводов Царицы-Субботы. Наклоняясь, чтобы налить им кофе, я ощущаю запах чолнта и фаршированной рыбы. Эдакие самодовольные типы, считающие долгом вежливости расточать перед Мишелем комплименты по поводу моей красоты, а передо мною – похвалы печенью, которое я купила в супермаркете. Преувеличенно гримасничая, они подлизываются к Ифат, смущенной теми посвистываниями и причмокиваниями, что издают они в ее честь. Мишель велит ей петь или читать стихи перед ними, и она покорно выполняет это. Затем он намекает мне, что мы с дочкой отыграли свои роли. И еще долгое время секретничает с ними на веранде.