Черный ястреб

— Я знаю.

— Никто не позаботится о ней лучше Маргариты. В Англии Северен будет в безопасности. У нее будет милый английский дом. Собака.

— Дойл любит собак. Особенно больших. — Нет, он говорит не то. — И маленьких. Он купит ей… — Хоукер понятия не имел о том, каких именно собак заводят благородные джентльмены. В жизни ему встречались лишь дворняги да бойцовые псы. — …Гончую.

Но Жюстина, казалось, не слышала его слов.

— Я не могу быть рядом с ней. Это невозможно. Надеюсь, ты это понимаешь. Я никогда — слышишь, никогда! — не позволю, чтобы на нее указывали пальцами и называли сестрой шлюхи. Этого не будет.

— Не будет. Ты сделала то, что должна была сделать.

Жюстина оставила попытки бороться с рвущимися наружу слезами. Она уткнулась лицом в плечо Хоукера и заплакала. Ее тело сотрясалось от рыданий, а он молчал, ибо просто не знал, что сказать.

Глава 15

Микс-стрит, Лондон

1818 год

Они ждали возле ее кровати, пили чай, а потом, когда наступила ночь, кофе. На протяжении нескольких часов Хоукер был уверен, что яд все-таки не попал в рану Жюстины. Но когда солнце скрылось за горизонтом, стало ясно, что ей не удалось избежать заражения.

Действие яда накрыло Жюстину точно туман, спустившийся на холм. Беспокойные, пронизанные болью взмахи руками прекратились. Теперь Жюстина лежала на кровати обмякшая и неестественно тихая. Даже се дыхание изменилось. Она дышала быстро и прерывисто. Жюстина умирала, и Хоукер ничего не мог с этим поделать.

До его слуха донесся звук шагов Люка. Наконец-то.

Люк бросил свой саквояж у двери, подошел к кровати и одним движением сорвал с Жюстины одеяло.

— Она не может дышать, сказал Дойл. — Ей стало хуже.

— Дрожь? Подергивание мышц? Напряженная спина?

— Нет. Я не об этом.

Люк пощупал лодыжки женщины. Согнул и разогнул ее ногу. Провел пальцем по ступне.

— Она не реагирует. Это паралич.

Губы Жюстины посинели. В полубреду она содрогнулась всем телом и попыталась втянуть ртом воздух. В горле се забулькало, а вздохи получились поверхностными.

Прямо на глазах у Хоукера Жюстина начала задыхаться медленно и мучительно. Л еще она не могла больше пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Помоги же ей, черт бы тебя побрал!

— Я ничего больше не могу сделать! — рявкнул Люк. — Ее мышцы не работают. Рефлексы пропали. А диафрагма не в состоянии…

Жюстина нуждалась в воздухе. И он даст ей его. Хоукер раскрыл ее рог и силой выдохнул в него. Но воздух, не задержавшись в груди, вылетел обратно. Хоукер повторил попытку.

— Продолжай, — произнес Люк, а потом наклонился и внимательно посмотрел в лицо Жюстине. — Продолжай.

Воздух постепенно начал проникать в легкие Жюстины.

— Есть один француз. — Люк приложил ладонь к ребрам Жюстины. — К сожалению, не помню его имени. Он написал монографию… Опустите ее. — Люк положил ладони под грудь Жюстины и с силой нажал. Воздух со свистом вырвался из горла женщины. — Дунь еще раз.

Жюстина пыталась дышать. Хоукер делал это за нее.

— Так вот этот француз описал подобный способ. Его применяют для спасения захлебнувшихся людей. — Люк вновь с силой надавил на грудь Жюстины, и воздух снова вырвался из ее горла. Кровать прогнулась. — Но я не думаю, что его способ сработает в нашем случае.

Необходимо было выпустить из ее легких воздух, прежде чем Хоукер вдохнет в них новую порцию. Для предложенной Люком процедуры необходима была твердая поверхность.

— Постель слишком мягкая. Положите ее на пол.

Положенная на коврик, Жюстина растянулась на полу точно тряпичная кукла. Хоукер опустился на колени у ее головы.

— Рана под повязкой кровоточит, — озабоченно заметил Дойл. — Очень сильно кровоточит.

— Так останови кровь! — рявкнул Хоукер. Он давал Жюстине воздух.

— Еще. Еще, — повторял Люк. — Достаточно. — Выждав мгновение, он надавил на грудь Жюстины. — Хорошо. Еще раз. Дай знать, когда почувствуешь головокружение.

Еще один вдох.

— Будь я проклят, если позволю тебе умереть! — Хоукер стоял на коленях и дышал за Жюстину.

Время or времени они с Люком менялись местами, поддерживая в ней жизнь. Уже после полуночи Жюстина начала дышать самостоятельно. Ее переложили обратно в постель и поставили вокруг стулья. Хоукер и Люк смотрели друг на друга, измученные, но удовлетворенные.

В три часа утра у Жюстины вновь начался жар.

Жюстина вся пылала. Руку пронизывала острая боль. Она распространялась по всему телу и отдавалась в груди. Боль наполняла даже вызванные жаром сновидения.

Жюстина лежала на спине. Обнаженная и взмокшая. Жар мурашками расползался по ее коже, колол мириадами иголок. Пробившийся в окно тусклый свет возвестил о наступлении утра. Дождь по-прежнему не унимался.

Кто-то шел за Жюстиной в пелене дождя и нанес ей удар ножом. А ведь она никогда не была беспечной или невнимательной. Стадо быть, нападающий был мастером своего дела.

— Он был один. Я не увидела лица. — В горле у Жюстины пересохло, и звуки получались с трудом. — Волы…

— Не двигайся. Я тебя напою.

— …Газеты.

— В целости. Внизу. Мы пытаемся их просушить. Выпей вот это.