Черный ястреб

Хоукер видел глубокий уродливый шрам, змеящийся по руке Пакса.

— Сильно.

— О, они великие мастера, когда дело доходит до деталей. — Голос Пакса звучал хрипло, измождено. — Они велели мне прийти на Микс-стрит. «Вон туда», — сказали они и указали на запад. — Он сжал израненную руку, как если бы она до сих пор болела. — Мне потребовалось четыре месяца, чтобы пересечь Европу. Когда я достиг наконец Англии, пошел снег. Наверное, в «Каретном сарае» нам все же закалили характер.

— Никто не готовит агентов так, как французы.

— Никто. — Пакс пару раз глубоко вздохнул. — Позволь мне закончить. Я уже четыре месяца жил на Микс-стрит, когда появился мой наставник. Он даже не ожидал, что я так хорошо справлюсь с задачей. На столе стояла кофемолка, окруженная дюжиной грязных чашек. Пакс начал брать их по одной и ставить в ряд.

— Я передавал ему документы. Ястреб. Выполнял приказы. Ты должен это знать. Трижды я передавал ему бумаги, которые мне удалось стащить из секретера в подвале. Но это были сведения об уже проведенных операциях. Или имена агентов, вышедших на пенсию и доживающих остаток дней на какой-нибудь ферме на Гебридах.

— Ты передал ему ничего не стоящую информацию.

— Я же был слишком молодой и зеленый. И не знал, что важно, а что — нет. — Пакс принялся ставить чашки одна на другую. — Я до сих нор не знаю, насколько сильно навредил.

Теперь перед ним был прежний, до боли знакомый Пакс, все видящий в черном цвете.

Я знаю, что хранилось внизу. Я сжег все, когда меня сделали ответственным за хранение документов. Как ты его убил?

Пакс сурово и неодобрительно пожал плечами. Неужели это не очевидно?

— Ударил ножом в грудь и пронзил сердце. Но произошло это лишь на четвертой встрече. Хотя какая разница? Для Каррадерс это не имеет никакого значения.

— Верно.

Британской разведывательной службой руководили страшные люди. Каррадерс была хуже всех.

— Вместо него никого не прислали. Прошло два месяца. Робеспьер сложил голову на гильотине. «Каретный сарай» закрыли, и французы сделали вид, будто его никогда не существовало. Вы с Дойлом вылавливали Невидимок по всей Англии, а в мою сторону даже не посмотрели.

— Ты был одним из нас.

— К тому времени — да. — Он продолжал ставить чашки одну на другую. — В какой-то момент я действительно стал Томасом Пакстоном.

— Который теперь попал в ужасную передрягу.

Собственно, и говорить-то больше было не о чем, поэтому бывшие друзья молча сидели за столом.

Пакс поставил на место последнюю чашку.

— От долгого ожидания мне не станет легче. Если собираешься меня убить, почему бы не сделать это здесь и сейчас?

— Если бы я хотел тебя убить, я сделал бы это десять минут назад, вместо того чтобы сидеть здесь и выслушивать твою слезливую историю.

— Я предал службу в тот самый день, когда переступил порог дома на Микс-стрит.

— Ты был ребенком, и все это дела давно минувших дней.

— Я лгал всем на протяжении многих лет. Все это время я мог бы вести себя как предатель. И ты ничего не узнал бы.

— Хорошо. Если ты такой вероломный, то я заточу нож, и делай все сам. Вот там есть укромный уголок.

В кладовой было достаточно света, чтобы увидеть, как дрогнули губы Пакса.

— Хорошо. Но как мне с этим жить?

— Ну, это можно обсуждать много и долго. Мой тебе совет: беги прочь. В Германию. Или в Норвегию. Устройся учителем латыни. Собирай жуков. Гебе понравится. Сомневаюсь, что кто-то отравится за тобой на север.

— А французы?

— Им необязательно знать об этом. И они ничего не узнают, если твой приятель Невидимка будет держать рот на замке. Я постараюсь убедить Жюстину сохранить все в тайне.

С губ Пакса сорвался тихий смех.

— Да уж, ты это можешь. А если, скажем, я не хочу преподавать латынь на промозглом севере?

— Можешь отправиться прямиком к Каррадерс, пасть ей в ноги и молить о пощаде. Только я бы на твоем месте не слишком рассчитывал на се милосердие. Или можешь отправиться в Лондон к Гальбе. По крайней мере он тебя выслушает, прежде чем перерезать горло. — Ну что еще тут скажешь? — У меня есть деньги, пара часов. Я сегодня только и делал, что обчищал карманы.

— Ты загадочный человек. Ястреб.

— Просто система моих моральных принципов сложна для понимания. Уезжай из Парижа. Американцы рассказывали мне, что Нью-Йорк и Бостон — города больших возможностей. Возможно, они мне солгали, но ты мог бы поехать и проверить.

— Мне стоит об этом подумать.

Проблема Пакса состояла в том, что он слишком много думал.

— У тебя есть время до рассвета. А потом я иду к Каррадерс.

Глава 32

Хоукер стоял у окна кафе «Режанс» и ждал Сову.

В кафе царила тишина. Хозяева, ворча что-то себе под нос, ушли домой. Остались только он и Сова. Она что-то делала в кладовке.

На улице было темно. Лампы, освещавшие колоннаду в Пале-Рояле, потушили. Магазины закрылись, и их хозяева разошлось по домам. Из расположенного напротив игорного дома доносились приглушенные звуки голосов и пианино. В кафе в дальнем конце колоннады выступали цыгане.

До рассвета оставалось четыре часа.