Черный ястреб

С таким лицом он не мог быть англичанином. Возможно, поляком, цыганом, индусом, евреем, греком или итальянцем. А может быть, в его жилах текла кровь разных народов. Он мог смешаться с толпой на миланском рынке, так же как воробей теряется в стае своих сородичей. Он рассказывал, что его мать была проституткой, поэтому его отцом мог стать кто угодно. Вполне возможно, что Хоукер был наполовину французом, а его отец мог оказаться жителем Марселя или Рима.

— Я не сплю, — произнес Хоукер. не открывая глаз.

— Знаю. Я любовалась тобой, — ответила Жюстина. Она часто говорила ему правду. Не из принципа или какого-то расчета, а потому что так было проще.

Хоукер улыбнулся:

— Я похож на дикобраза. — Он погладил рукой щетину на подбородке — жест, присущий только мужчинам. Ведь они никогда не перестают гордиться тем, что обладают способностью отращивать бороду.

Жюстина взялась за руку Хоукера, чтобы сесть, а потом положила ее к себе на колени. Будь она цыганкой, она смогла бы прочитать по ладони всю его жизнь.

Мысль о цыганах и гадании посетила ее ночью и не покинула после пробуждения. Она поговорит об этом с Хоукером позже.

— Как думаешь, который час?

— Еще нет шести.

Снаружи послышались приглушенные звуки шагов. Колоннада мало-помалу наполнялся людскими голосами. Жюстина не могла расслышать слов, но люди говорили спокойно, обсуждая что-то обыденное и незначительное. Мужчины, женщины и мальчишки направлялись на работу в кафе и магазины, расположенные в колоннаде. Скрип тележек возвещал о том, что торговцы развозят фрукты и овощи по кафе и ресторанам. Возле двери шахматного клуба раздался приглушенный стук. Должно быть, мальчишка-разносчик бросил на порог свежие газеты.

Жюстина крепко спала на протяжении двух часов, но так и не отдохнула. Ее сознание было настолько заполнено запахом и вкусом Хоукера, что для мыслей совсем не осталось места. Жюстина жалела, что они не смогут заняться любовью снова, при свете дня.

«Я столько раз пыталась стать женщиной, не позволяющей чувствам руководить собой. Но у меня опять ничего не вышло».

— Скоро придут владельцы заведения. Им наверняка нужно подготовиться к наступающему дню. Пополнить запасы продуктов, выжать сок из лимонов и всякое такое. Должна признаться, я совершенно не представляю, что происходит за закрытыми дверями кафе.

— Хозяева разбавляют вино водой, нарезают хлеб тонюсенькими кусочками и делают паштет из кошек.

Хоукер забрал у Жюстины руку и взял ее за предплечье так, что они оказались соединенными воедино. Жюстине приходилось видеть старинные вазы, выкопанные из земли в Риме. Изображенные на них античные воины приветствовали так своих товарищей.

— В Париже не едят паштет из кошек. Это традиция лондонцев.

— Лондон. Европейская столица пожирателей кошек.

Жюстине казалось совершенно естественным просыпаться рядом с Хоукером и разговаривать с ним в таком вот шутливом тоне. Ей было тепло, потому что их с Хоукером руки переплелись, а тела соприкасались. Никто из них не желал первым расцепить объятия.

И всегда в подобных ситуациях благоразумие приходилось проявлять женщине. Жюстина отстранилась и. подхватив обмотавшиеся вокруг ног юбки, спрыгнула со скамьи. Теперь они с Хоукером вновь сами по себе.

— Мне нужно отыскать волу, умыться и привести себя в порядок.

— Мне тоже. — Глаза Хоукера стали похожими на острые кончики кинжалов. — Мне предстоит не слишком приятный разговор.

Пока Жюстина спала. Хоукер строил планы. Он не отдаст Пакса своим начальникам без боя.

Хоукер поднялся, пересек зал, обошел прилавок и скрылся и кладовой. Каждый шаг превращал его в холодного, бесстрастного человека. Черный Ястреб.

— Хозяева кафе наверняка надеются, что я исчезну без следа, когда они придут утром в свое заведение, — повысила голос Жюстина. — Никому не хочется, чтобы агенты тайной полиции безнаказанно устраивали беспорядок на территории их заведения.

— Попробуй стать воровкой! — крикнул из кладовой Хоукер. — Вот тогда тебя точно перестанут пускать в приличные места.

Жюстина отыскала на полу свои чулки и подвязки и, усевшись на лавку, принялась натягивать их на ноги.

Послышался металлический лязг, а затем журчание — это Хоукер наливал воду в медный таз.

— Мне в голову пришла одна мысль, — громко произнесла Жюстина, чтобы Хоукер се услышал. — Довольно умная мысль, но она перечеркивает все предыдущие умозаключения. Ты должен сказать, что об этом думаешь.

В кладовой раздались тихие хлопки.

— Позволь мне сначала побриться. Я не способен думать во время этого занятия. — За этими словами последовала пауза, в течение которой Хоукер наверняка успел один раз провести по щеке бритвой. — Я поставил чайник на огонь. Так что через десять минут сможешь умыться.

— В го время как ты будешь умываться холодной водой? Я тронута.

Вчера ночью Жюстина расстегнула пуговицы на одежде, ослабила завязки, чтобы ей было удобнее. Чтобы быть… более доступной. Но ее платье было сшито таким образом, что она всегда могла одеться без посторонней помощи. Жюстина привела себя в порядок и надела туфли. Утро вступило в свои права.