Чёрный иней

— Слюнявые бараны! Что вам сюда, «Пуфф-ваген» [4]подать? Так вы же, стоя в очереди, поотморозите себе всё мужское достоинство! Сюда бы тех ребят, которые нам эти журнальчики понапихали! Я бы им раскрыл все тайны пола, устроил бы им «фонтан любви», они бы у меня своими слюнями захлебнулись!

Хвала Господу, что волею Его мы, я (командир) и лейтенант Лангер (врач), избавлены здесь от лишних забот о солдатских трипперах. «Галантный насморк» — это привилегия остландрейтеров, «рыцарей похода на Восток».

Установилась на удивление ясная погода. Ещё какой-то час назад грязно-серые кучевые тучи застилали всё небо многослойной пеленой. Теперь же яркое солнце висело над ними ослепительным шаром, хрустальная бахрома ледяных языков, спускавшихся к воде, заиграла тысячами отблесков.

Щербо смотрел в зенит залитого светом неба. Не небо — какой-то застывший синий потолок. Небо должно иметь глубину. На родине такого неба не бывает!

Плечи ныли, напоминая о рюкзаке. Наши «сидоры» — это зримое воплощение необъятности. Не сразу и сообразишь, что в нём гремит: то ли котелок, то ли оружие, а может, — собственные кости. Хотя у десантника ничто не должно греметь. С такими шкафами на плечах любой путь — серьёзное испытание, особенно, когда ты идёшь туда, где нет жизни. Холод — враг жизни. Я запретил растирать снегом обмороженные места, ведь только так можно избежать гангрены... Руки почти у всех забинтованы...

... Они шли вдоль побережья напрямик, стремясь достичь края Фрис-фиорда в его наивысшей точке. Яркие лучи обжигали их и без того обветренные лица. От солнечных ожогов начали распухать носы и губы.

Они медленно тащились обрамлённым скалистыми бастионами коридором, метр за метром. Каждый видел перед собой лишь рюкзак идущего впереди. Чувство расстояния деформировалось, и те скалы, до которых, казалось, было рукой подать, оставались всё такими же недосягаемыми. Они поднимались пять часов, а солнце припекало сильнее, чем в самой знойной пустыне. Так им казалось. К коже лица было больно прикоснуться, казалось, будто она вздулась сплошным пузырём и вот-вот лопнет... Они сбрасывали рюкзаки, опускались на камни, расправляли занемевшие плечи, но уже через пять минут надо было подниматься. Старшина командовал:

— Время, ребята. Нельзя засиживаться, тело расслабится. Вперёд!

На очередном привале услышали, как с пружинящим шуршаньем обваливаются снежные карнизы.

— Цвет вашего лица, сэр, выдаёт в вас завзятого игрока в гольф... сэр, — с мнимой серьёзностью заметил Гвоздю Смага.

В течение первых трёх часов «кристально ясной» погоды Гвоздь успел «хватануть» безжалостного ультрафиолета, и сейчас его покрасневшее лицо приближалось к стадии кровяного бифштекса. Сплюнув, он сморщился от боли в потрескавшихся губах и поднял глаза на Смагу.

— Видать, о Пинкертоне начитался?.. Лучше макитру спрячь, а то дурной каменюка ненароком снесёт всю твою мудрость...

— Мне бы не хотелось расценивать ответ этому мистеру как грубость, сэр. Хотя качество здешнего солнца немного того... хреновое. Сэр, — подхватил Назаров.

— Прекращай художественный свист, — увидев, что старшина и Байда одновременно поднимаются, Гвоздь с притворной живостью прохрипел: — Вперёд, астматики, вперёд!..

Щербо с неудовольствием отметил, что силы совершенно растаяли. Ноги утратили чувствительность, губы пересохли, печёт, сквозь бинты на руках сочится кровь. А сердце то сожмется, то отпустит. Наверное, так себя чувствуют дряхлые старики...

Наконец они поднялись на вершину и увидели: за три сотни метров от края воды над чёрной дугой морены, почти у самого ледника, покрашенный под серый скальный фон, стоит добротный просторный дом. А чуть ниже, на берегу фиорда, капитальный причал. Очевидно, именно здесь несколько часов назад стоял «Фленсбург». Когда же он успел отчалить? И как мы этого не заметили? Ведь акватория всё время была в поле зрения...

Почти всё время. Видимо, это произошло, когда мы шли ущельем.

Выше, на леднике, Щербо заметил живописно разбросанные на мерцающем льду осадкомер, градиентные мачты, метеобудку. Немного в стороне серело ещё несколько небольших строений. Склад, дизельная... А эти двухэтажные хоромы — метеостанция?.. Слишком велики. Если это то, что мы ищем, тогда где же антенное хозяйство? Не видно.