Черный караван

— И я тоже. Внимательно читал. И склонен думать, что для стран Востока этот декрет имеет особое значение. Ведь в нем говорится не только о прекращении войны с Германией. Там осуждаются завоевательные войны вообще, осуждается подчинение малых государств большим, порабощение сильным народом слабого народа. Вот что важно, полковник! Если этот справедливый принцип возобладает в международных отношениях, на земле исчезнут горе и страдания. В самом деле, во имя чего ведутся войны? Во имя грабежа тех, кто слаб, кто ие может отстоять свои права. Чтобы понять это, не нужно особой прозорливости.

Хан отхлебнул глоток шербета и продолжал, как бы спеша высказать все сразу:

— В декрете есть еще одно важное для нас положение — требование запретить тайную дипломатию, обнародовать тайные договоры. Вы, возможно, и не обратили па это внимания, но мы относимся к подобному требованию весьма благосклонно. Вспомните-ка конвенцию тысяча девятьсот седьмого года: две могущественные державы— Великобритания и Россия — заключили между собой тайное соглашение о разделе сфер влияния. Практически это был раздел Персии и Афганистана. Как вы объясните такую политику?

Взяв со стола папиросу и раскуривая ее, я соображал, каким образом нащупать слабую струнку собеседника, чтобы сыграть на ней. Если Асадулла-хан не бережет козырей, то, может быть, и мне сбросить одну козырную карту? И я сказал, улыбаясь:

— А на последний абзац декрета вы обратили внимание? Там Ленин, обращаясь ко всем рабочим мира, открыто призывает их к мировой революции. По-моему, этот пункт не менее серьезен, чем те, на которые ссылались вы.

Хан вскинул свои кустистые брови, внимательно посмотрел на меня и перевел взгляд на бокал с шербетом. Несколько минут он молчал, и я, видя его смущение, радовался удачному ходу. Наконец, видимо взвесив все «за» и «против», Асадулла-хан твердо сказал:

— Мой дорогой полковник, революция — не юрта скотовода, ее не поставишь там, где вздумалось. Революция— явление социальное, и побудительные мотивы ее тоже глубоко социальны… И, я бы сказал, своеобразны. То, что произошло в России, вряд ли может произойти в Афганистане. У нас свои особые условия, свое отношение к действительности.

— Согласен, — снова улыбнулся я, — однако не следует забывать, что Афганистан и Россию разделяет всего-навсего одна река. Не думаю, чтобы большевикам составило много труда перешагнуть ее.

— Да, — подтвердил хан, — между нами только одна Амударья. Есть на границе и такие места, где вообще реки нет. И все же я не верю, чтобы большевики могли сделать такой опрометчивый шаг. Нет, не верю. Я внимательно читал все воззвания, подписанные Лениным, — хан подчеркнул слово «все», — и ни в одном не встретил ничего, что могло бы умалить наше национальное достоинство, нанести ущерб государственному строю Афганистана. Ленин провозглашает, что договоры о разделе Персии, Турции — аннулированы, что Константинополь остается в руках мусульман. Ленин говорит: изгоняйте из своих стран завоевателей, берите свою судьбу в собственные руки. Нам именно это и нужно!

— Вы полагаете, что за пустыми словами большевиков не кроется никакой хитрой уловки?

Тяжелый взгляд хана красноречиво говорил, что собеседнику не понравился мой намек. Но хан сдержался.

— Слов нет, полковник, вы — человек умный. Однако вами в оценке событий руководит только рассудок. У человека же, кроме ума, есть еще сердце. Прислушайтесь к его голосу, и, мне кажется, вы многое увидите в ином свете.

Честно говоря, я не понял, что хотел этим сказать Асадулла-хан, и поэтому задал наводящий вопрос:

— Разве рассудок может быть в разладе с сердцем?

— Может, — кивнул Асадулла-хан, — во многих случаях может. В нашей жизни вообще слишком много рассудочности, а когда рассудочность преобладает, она подавляет чувства, обескровливает их. Отсюда — смятение духа. Вы говорите: «пустые слова». Это рассудок ваш говорит. А сердцем вы не можете не понимать, что при нынешнем положении в мире невозможно играть такими словами.

— Нет, ваше превосходительство, я говорю именно то, что у меня на сердце! Поверьте, все обещания большевиков — пустой звук, авантюра…