Черный халифат

«Пусть гадают, откуда багдадский парикмахер это умеет, – зло подумал он. – А я не собираюсь тут костьми ложиться на их полосе препятствий. Мальцы пускай бегают, играют в солдатики».

Петр видел, как Галиб что-то шепнул инструктору, после чего Горюнов, к досаде и зависти большинства новобранцев, перешел в статус помощника инструктора. Однако своеобразный КМБ все же пришлось проходить до конца.

В один из дней, когда солнце особенно пекло, сюда, на территорию лагеря, прямо на полигон въехал крытый брезентом пыльный грузовичок. Выплюнув облачко вонючего дыма из выхлопной трубы, он застыл около начала полосы препятствий.

Горюнов в этот момент отошел в сторону, чтобы поправить гутру на голове и перевести дыхание в тени приземистого здания арсенала, где оставляли оружие после занятий, тут же было что-то вроде канцелярии.

Поскольку Петр стоял здесь, он успел рассмотреть, как из кузова машины выволокли троих в надетых на головы черных мешках. Затем их повели на плац, и они скрылись из поля зрения Горюнова. Заинтересованный, он пошел следом.

Там, на флагштоке, на ветру развевалось черное знамя ИГИЛ с шахадой – символом веры ислама, состоящей из двух частей: нубуввы – признания Мухаммада пророком и Таухида – тезиса о единобожии. А рядом круг, имитирующий перстень пророка, хранящийся в Топкапе. Под флагом земля была пропитана кровью. Петр догадывался, что это кровь, поскольку тут стоял характерный запах и роились мухи. Теперь, когда людей в мешках на голове привели сюда, он получил подтверждение своему предположению.

Мужчин поставили на колени, руки у них были связаны за спиной. С голов сорвали мешки. Один был смертельно бледен и плакал. Другой испуганно оглядывался по сторонам, щурясь от ослепившего его солнца. Третий смеялся. Его пнули, и он подавленно умолк. Стали подходить новобранцы: кто с любопытством на лицах, кто с азартом, а большинство настороженные, как и Горюнов, державшиеся поодаль. Он догадывался, что за этим последует.

Незнакомый человек во всем черном, который привез людей на казнь, сообщил громко по-арабски: «Эти люди – насильники. По закону шариата они приговариваются к смерти. Есть добровольцы среди вас – будущие воины Аллаха?»

– Что он говорит? – спросил кто-то за спиной Горюнова по-русски, но с акцентом. Петр обернулся. На него смотрел парень лет двадцати, испуганный. – Вы же хорошо знаете арабский.

– Он предлагает привести казнь в исполнение, – так же по-русски ответил Петр. – Вызывает желающих. Эти мужики – насильники.

– А почему мы?.. Кто-то из нас? – дрогнувшим голосом проговорил этот же парень.

Горюнову показалось теперь, что он гораздо младше.

– Я думал, мы будем воевать с неверными, с американцами, – продолжил он взволнованно, не дожидаясь ответа. – А тут вроде свои же. Преступников суд должен судить, а не мы…

Его ткнул в бок стоящий рядом новобранец постарше. Петр взглянул на него одобрительно.

– Не стоит высказывать здесь все, что думаешь, а то недолго оказаться на месте этих троих.

– Вы так хорошо говорите по-арабски, – с легкой завистью заметил парень. – Меня зовут Ильяс.

– Кабир, – представился Петр.

Он видел, что этот большеглазый Ильяс уже сейчас разочарован в реальности, разнившейся с дифирамбами ИГИЛ, спетыми ему вербовщиком в Чечне или Дагестане, откуда он родом, если судить по акценту. Ильяс кончит плохо – либо с перепугу запаникует и погибнет в первом же бою, либо, выжив чудом, решится бежать.

А значит, Ильяса ждет смерть, как и большинство мужчин и парней, чьи затылки Петр видел сейчас. Их лица были обращены к месту казни, где уже разворачивалась кровавая вакханалия черного халифата.

Как и ожидал Горюнов, вперед выскочили мальчишки. Наибольшей жестокостью отличались обычно подростки и… женщины. Это Петр успел понять, еще когда жил в Стамбуле и обучал боевиков РПК.

Того, смеющегося, четырнадцатилетний парнишка застрелил в затылок из пистолета, услужливо протянутого ему инструктором. Казненный упал вперед, как мешок картошки. Кровью забрызгало стоящих поблизости. Некоторые попытались отступить, но сзади напирали любопытствующие.

Следующему для разнообразия перерезали горло и третьему тоже. Затем инструктор велел оттащить трупы в грузовик. Инструктор приблизился к Петру:

– Что? Отсиделся в задних рядах?

– Не отсиделся, а отстоялся. Я, конечно, не пью, однако всем известно, что выдержанное вино ценится дороже.

Инструктор поднял на лоб солнцезащитные очки, продемонстрировав маленькие болезненно воспаленные глаза, словно он много читал или злоупотреблял чем-то покрепче вина. Петр находил у дальней ограды плаца использованные шприцы.

Он уже облазил всю территорию лагеря и видел, как отправлялись группы новобранцев в зону боевых действий. Видел и шахидов. Для них особенно не скупились на наркотики, закрывая глаза на законы шариата.

– Мне сказали, – лениво процедил инструктор, – что ты умеешь обращаться со снайперской винтовкой. Обучать этих, – он махнул себе за спину, – нет ни времени, ни желания. А снайпер у меня в группе два дня назад погиб.