Черный ход

– За что я тебе плачу́?! Ты должен был выследить убийцу, понял! Привезти мне его имя! Фамилию!

Да что он так орет? В Коул-Хоул, небось, слышно!

Джош страдальчески поморщился. Острый слух имел свои недостатки, от воплей шерифа голова чуть не лопалась. Или это не от воплей? Не только от воплей? От Дрекстона явственно исходили волны гнева. Гребни волн пенились барашками ярости. Что за вожжа ему под хвост попала? Большего, чем Нед, и краснокожий не выяснил бы…

Вокруг Неда клубилась туча черной злобы. В старине Хэтчере полыхал личный нефтепромысел, смоляной дым валил наружу.

– Найдешь лучшего следопыта, чем я – познакомишь! Я с радостью у него поучусь. А пока что мое слово такое: эти двое приехали от Сазерлендов. Все, точка! Хотя нет, не всё.

– Что еще?!

– При всем уважении, сэр, – на морщинистом лице Неда ясно читалось желание плюнуть шерифу под ноги, а то и в лицо. – Так вот, при всем моем охрененном, богом проклятом уважении, платишь мне не ты, а город.

– Ты! Ты!

Лоснящаяся физиономия шерифа побагровела. Брызжа слюной, Дрекстон не сразу находил подходящие слова:

– Гребаный законник! Будешь меня учить?!

Скрипнула дверь. В проеме воздвигся Белобрысый Ганс, та еще дылда:

– Простите, сэр. Я не вовремя?

– А ты как, мать твою, думаешь?! Зачем приперся?!

– С докладом, сэр. После обхода…

Ганс мялся в дверях, готовый ретироваться в любой момент.

– Если ты сейчас скажешь, что еще кого-то убили…

Дрекстон вознамерился было сорвать гнев на безобидном Гансе, но шерифа прервал зычный голос мэра:

– Мистер Дрекстон! Мистер Дрекстон, вы меня слышите?

Часть пятая Большая неудача

Глава двадцать первая

Арест за мошенничество. – Вавилон. – Мистер Нинимби. – Злые чудеса. – Гадание на собачьем дерьме. – Беженцы и бандиты.

1 Джошуа Редман по прозвищу Малыш

– Арестуйте этих краснокожих!

Судя по роже Дрекстона, он с удовольствием не арестовал бы, а пристрелил кого-нибудь. И не шошонов, а мистера Киркпатрика собственной его мэрской персоной.

Шериф стоит на крыльце. Рядом – Ганс и Нед.

– По какому обвинению?!

В голосе шерифа нет и тени почтения, с каким Дрекстон всегда обращался к мэру.

– За мошенничество!!!

В окнах конторы дребезжат стекла.

Они что, с ума посходили? Все?! Люстра, холодеет Джош. Вот она, люстра – скрипя тросами, великанша качается в небесной вышине, готовая в любой миг обрушиться всей тяжестью на Элмер-Крик. Дрожа от страха, Джош переводит взгляд на шерифа – и видит, ей-богу, видит, как в тупой, заплывшей жиром башке Дрекстона скрипят ржавые шестеренки.

Мэр в ярости? Мэр желает ареста индейцев? Мошенничество?! Превосходное обвинение! Лучше не придумать! Если Кристофер Дрекстон все сделает как надо, если этот зажравшийся хлыщ, наш доблестный мэр, гореть ему в аду, останется доволен – это, друзья мои, шанс сохранить за собой теплое местечко шерифа.

– Эй, вы трое!

Индейцы постарше оборачиваются.

– А ну-ка, слезайте с лошадей! Живо!

Старики остаются в седлах. Третий, молодой, времени зря не теряет – издает пронзительный дикарский визг, от которого закладывает уши у всех отсюда до Флориды, вбивает пятки в бока гнедого мерина – и с места бросает того в галоп. Видать, родился в седле, ублюдок.

– Стоять!

Куда там! Индеец уже несется к проулку между мэрией и домом голландца Ван дер Линдена. Шериф хватается за револьвер. Увы, Дрекстон давно не практиковался в обращении с оружием: «Смит-Вессон» застревает в кобуре.

Потеха!

Дрекстон рычит, что твой медведь. Дергает револьвер изо всех сил – сил много, наел на яблочных пирогах. С громким треском кобура лопается по шву. Шериф вскидывает револьвер, освобожденный из кожаного плена, не целясь, палит вслед беглецу. Опустошив барабан, стоит в облаке порохового дыма. Тяжко дышит, по лбу стекают капли пота, путаются в бровях.

Топот копыт стихает в дальнем конце проулка.

Как ни странно, шериф кое в кого попал. В молодого индейца – вряд ли, зато досталось другим. Старик-вождь горбится в седле, зажав ладонью простреленное плечо. Шаман, даром что сам немолод, птицей слетает с коня, помогает Горбатому Бизону спешиться. Извлекает чистую тряпицу из потертой кожаной сумки с бахромой, убирает ладонь вождя от раны, начинает перевязку.

А во дворе дома владельца лесопилки вопит-надрывается Йон Ван дер Линден – средний сын хозяина. Выбежал на выстрелы: посмотреть одним глазком, что творится.

– А-а-а! Убили! Меня убили!

Посмотрел, значит.

– Умираю!

У парня прострелено плечо – левое, навылет, в точности как у вождя. И за что шериф невзлюбил эту часть тела, сэр? На смертельную рана никак не тянет. Из индейца крови даже больше натекло. Чего, спрашивается, так орать?

Впрочем, сегодня все орут. День такой.