Черный ход

– Они это, шериф, они! Вся их бешеная семейка!

– Сазерленды!

– Грязное дело, Макс! Грязное!

– Своих рук не замарал, сделал руками мальчишки…

– А доказать сможешь, Билли?!

– Мы все на промысле были!

– Все до единого!

– Не веришь нам – добровольцы подтвердят!

– Небось, сам парня заманил…

– Молчать!

Сегодня Элмер-Крик соревнуется, кто громче рявкнет. Дрекстон временно одерживает верх:

– Нед Хэтчер видел следы двух лошадей! Следы ведут с твоего участка, мистер Сазерленд! Доказательства? Вот тебе доказательства!

Макс сворачивает здоровенный кукиш. Предъявляет шерифу:

– Это Нед, что ли, вынюхал? Да он второй год у Джефферсона на крючке!

– Денег ему должен!

– Триста долларов, не кот начихал…

– Закон, и ты с ними в доле?! Пирогами берешь?

– Покрываешь, а?

– Это Билли нашу нефть поджег. Точно говорю, его работа…

– Ты же говорил, индейцы…

– Ошибся. Теперь вижу: Билли.

Джошуа Редману в его бурной, его короткой жизни не раз доводилось присутствовать при таких перепалках. Случалось, они оборачивались перестрелкой, а то и похоронами. Волей-неволей задумаешься: а не было ли поблизости какого-нибудь тахтона? Самого завалящего, а? Ведь кто-то же подвешивал в небе люстру? Кто-то заставлял лопнуть крепежный трос?!

Ничего нового.

Ничего не выяснят, ни о чем не договорятся.

Нужны ли нам – стрелка́м, нефтяникам, прачкам, скотоводам, торговцам, шлюхам, фермерам, банкирам, священникам, ворам, детям, отцам, матерям, добрым бабушкам, кормящим внуков с ложечки – нужны ли нам тахтоны, чтобы вцепиться друг другу в глотку по поводу и без? Требуются ли нам для этого чудеса? Карусель причин и следствий? Какое-то сверхъестественное, дьявольски изощренное стечение обстоятельств?! Философский вопрос, сэр, и кажется, Джошуа Редман знает ответ.

– Джефферсон огонь пустил. Он, чтоб мне пусто было…

– Вранье! Где доказательства?!

– А у тебя где?! В бороде?!

– В непаханой борозде!

4 Джошуа Редман по прозвищу Малыш

Джефферсон с его людьми сдвигаются поближе к шерифу. Сазерленды отступают к мэрии, выкрикивая обвинения и ругательства. Четверо добровольцев топчутся на месте: шериф есть шериф, но история с убийством юного Освальда МакИнтайра темнее ночи, под покровом которой она свершилась. Поди прими чью-то сторону! В итоге добровольцы отходят к банку, на нейтральную территорию, с таким видом, словно грабить банки – их заветная мечта.

Площадь? Грозовая туча, сэр! Вот-вот она родит молнию, грянет выстрел – и начнется мясорубка. Большая неудача, говорил мистер Пирс. Орел и решка, верх и низ. Это уже она или еще нет? Здесь меньше народу, чем было на промысле…

– Бойня, – вползает в уши Джоша старческий шепоток. Дребезжит, похрипывает. – Скоро, на подходе. Я чувствую, да! Они близко: затаились, ждут…

В центре тучи, в тихом «глазе урагана» стоит мистер Пирс. Нет, мистер Пирс стоит на балконе. Нет, на балконе – тело, а здесь, на площади – душа, настоящий Бенджамен Пирс. Призрак колеблется, словно от ветра. Еще минута, и порыв унесет мистера Пирса прочь, разметает в клочья, развеет без следа.

Джош подходит ближе. Заглядывает бедолаге в лицо.

– Эй, вы! – кричит с балкона тело. – Не топчитесь по моей шляпе!

Душа не смотрит в сторону тела. На Джоша она тоже не обращает внимания. Одежда на этом несчастном Пирсе истрепалась, истончилась до невозможности. Голова стремительно лысеет, седых прядей убавилось, язв на лице, напротив, стало больше. Ресницы слиплись, под глазами – потеки желтого гноя: свежие поверх засохших.

На старика трудно смотреть без содрогания.

Но Пирс, похоже, еще сохранил способность видеть. Взгляд его устремлен на шляпу, свалившуюся с головы тела, захваченного тахтоном. По этой шляпе без зазрения совести топчутся, отступая к мэрии, братья Сазерленды. Окрик пропал втуне: братьям не до заезжего саквояжника. У Сазерлендов есть дела́ поважнее оброненной шляпы.

А у призрака нет де́ла важнее.

В гноящихся глазах старика плещется вожделение. Так пьяница без цента в кармане смотрит в баре на заветную бутылку. Так старатель, не намыв за месяц и крупицы золота, глядит на самородок весом в добрых три унции[41], блестящий на ладони удачливого соседа. Шляпа, понимает Джош. Это его шляпа. Не тахтонья – его, настоящего Пирса. Взять шляпу в руки. Ощутить под пальцами ворсистую жесткость. Водрузить на голову. Шляпа измята, растоптана, в пыли и грязи? Какое это имеет значение, сэр! Шляпа в руках, на голове – возможность хоть на миг почувствовать себя живым, восхитительно плотским…

Вот чего жаждет несчастный призрак. Вот что ждет Джоша в ближайшем будущем.

– Вижу их, чую, – бормочет Пирс, приплясывая над шляпой, желанной и недостижимой. – Ждут, сукины дети, ждут! В аду, в кромешной бездне. Мы над ними ходим, они под нами ждут. Скоро, скоро! Прячутся, затаились. Готовы сорваться с места…