Черный ход

– Ладно, – кивнула Рут. – Спасибо за сапоги. Я действительно хромаю, к чему притворяться? Одна подошва толще другой? Хорошая мысль. Револьверы я тоже буду носить с правой стороны. Это уравновесит меня.

– Револьверы?

– Обычный и шансер. Обычный на бедре, шансер – вот так.

Рут показала, как.

– Дурацкая идея, – буркнул дядя Том. – Бред умалишенного.

И расправил усы.

– Ты о револьверах?

– Я о том, дитя, что тебе не понадобятся револьверы, – взяв шомпол, Том начал чистить ствол. – Ну, кроме стрельбы на заднем дворе. Шансер для этого и вовсе без надобности.

– А тебе он зачем? Шансер?

– Я шансфайтер, Рут. Это моя работа.

– Вот я и спрашиваю: зачем тебе шансер? Стреляй пулями с двух рук, и все тут.

Дядя Том отложил шомпол.

– Струйка воды, – произнес он, глядя на племянницу таким взглядом, от которого у Рут мурашки побежали по спине. – Течет вниз и вдруг загибается кверху. Видела подобную искру?

Рут кивнула.

– Спичка. Загорается без трения. Видела такую искру?

Рут кивнула.

– Что это?

– Искры. Кругом полно такого добра, дядя. Мой отец скупал их сотнями.

– Это чудо, Рут. Крошечное чудо. Если я подкину серебряный доллар, каков шанс, что выпадет решка?

– Не знаю. Пятьдесят на пятьдесят?

– Каков шанс, что монета встанет на ребро?

– Один из тысячи?

– Допустим. Каков шанс, что доллар вообще не упадет? Повиснет в воздухе?

– Никаков, – засмеялась Рут. – Так не бывает.

– А если у тебя такая искра?

– Тогда бывает. Но долго монетка не провисит.

– Значит, если искра, тогда бывает? – шомпол нырнул в ствол. – Вот я и говорю: искра – это крошечное чудо. А чудо – нарушение вероятности. Разлом в коре причин и следствий. Исключение из правил.

– При чем тут шансер?

– Когда спарк-дилер возвращается в контору с «мешком искр», вокруг него полным-полно правил. Правила – наш воздух, мы ими дышим. Но и исключений предостаточно, больше, чем обычно. Когда его берут в плен, когда бандит вынуждает агента перепродать добычу, требует выкуп – вокруг них все искрит. Ты ни в чем…

Он осекся. Исправился:

– В смысле я, шансфайтер, ни в чем не могу быть уверенным. Осечка. Луч солнца бьет в глаза. Промах. В самый ответственный момент схватывает поясница. Да что угодно! «Мешок искр», даже если бандит не умеет им пользоваться, а спарк-дилер не хочет – в любом случае пламя горит, а дым ест глаза. Шансер уравновешивает ситуацию. Это мой собственный «мешок искр», упрятанный в кобуру. Кроме того…

– Что?

– Я могу видеть бандита, но пуля не достанет его. Слишком большое расстояние, понимаешь?

– А шансер достанет?

– Да. Если я вижу цель, вижу светлые и темные области человека, знаю, куда стрелять… Несчастный случай или проклятье съест все расстояние, как будто мы стояли друг напротив друга. А там и до свинца дело дойдет. Это не пуля, дитя, это лучше.

– Я не дитя! – обиделась Рут.

– Что это?

– Черная полоса, – ответила она раньше, чем поймала патрон.

– Незаменима при погоне. Самое милое дело – ловить негодяя, когда у него черная полоса. Твой отец – упрямец, медный лоб, а я – слабовольный идиот. Я должен был настоять на своем, заставить Боба принять мои услуги, черт бы его побрал…

Сообразив, что он только что сказал, дядя Том вжал голову в плечи. Нет, ничего не полетело в сквернослова, посягнувшего на святыню. Вздохнув с облегчением, Том вернулся к прерванному занятию. Девочка начинает успокаиваться, подумал он. Время лечит. Скоро она станет такой, как прежде. Главное, не мешать, идти ей навстречу.

Хочет стрелять? Пусть стреляет, бутылок хватит.

2 Рут Шиммер по прозвищу Шеф

До места стоянки шошонов они едут под присмотром.

Индейский дозор Рут заприметила еще на промысле, во время пожара. Трое конных, на гребне дальнего холма. Вольным нефтяникам, занятым тушением, до них дела не было, а когда пожар стих, индейцы уже уехали. Впрочем, отъехали они недалеко – Рут видела их все время, пока маленький отряд Пирса вновь спускался к реке, делавшей здесь резкий поворот на северо-запад, видела, двигаясь по берегу узкого, укрытого ветвями плакучих ив притока, видела, заставляя лошадь лавировать в лабиринте высоченных, до небес, лип…

Нападения Рут не ждет. Хотели бы напасть, уже неслись бы наперерез, целясь из ружей и размахивая томагавками.

Агрессивные по природе, восточные шошоны враждовали с чертовой уймой своих собственных соседей – черноногими, шайеннами, арапахо, кроу, лакота, равнинными кри. Возможно, поэтому с белыми людьми они старались поддерживать мир. Случалось, шошонская молодежь даже принимала участие в походах регулярной армии, когда солдаты выступали против индейцев, которых угораздило навлечь на себя гнев шошонов.

Враг твоего врага – твой друг, не так ли?

Переселенцы, миновав форт Ларами, чувствовали себя в безопасности на здешних землях. Безопасность эта была хрупкой, многие южане знали тамошних шошонов под грозным именем команчей, на собственной шкуре испытав их мстительный нрав. Но лучше, как говорится, цент в кулаке, чем доллар в чужом кармане.

– Все в порядке, – подбадривает Рут безымянный молодой стрелок. – Они нам обязаны. Должны понимать…

В голосе его слышится страх.