Черный ход

– Плати мне город столько, сколько тебе, я бы всех вскрыл, выпотрошил и зашил серебряной иголкой! Всех и каждого! Вдоль и поперек!

Коронер скупо улыбается:

– Вот поэтому платят не вам, а мне. Боятся, что вскроете.

У доктора Беннинга Рут остановилась, следуя рекомендациям покойного дяди Тома. Когда Томас Эллиот Шиммер ездил один, он, посещая Элмер-Крик, всегда останавливался у Беннинга – в той комнате, где доктор держал лежачих пациентов, выхаживая их при помощи постельного режима, душеспасительных бесед и самогона. Дяде Тому, несмотря на медвежье дядино здоровье, эта метода тоже подходила как нельзя лучше. Постой у Беннинга обходился дешевле всего, а спиртное стоило сущие пустяки, особенно та дрянь, которую Беннинг предпочитал самым дорогим сортам «Pepper Distillery».

Дядя оказался прав. Болтовня доктора Рут не смущала, даже забавляла. А стряпня Дороти была на диво хороша.

Когда доктор состарился так, что перестал справляться с домашним хозяйством, а Дороти – так, что обязанности шлюхи в салуне стали ей невмоготу, доктор забрал ее из салуна, выкупив у хозяина заведения – и то ли женился на ней, то ли забыл это сделать. В любом случае, он не прогадал: из Дороти вышла замечательная экономка. Возможно, она удовлетворяла и другие потребности доктора, какими бы мизерными они ни были, но этот щекотливый момент не интересовал Рут.

– Если закон требует, – напыщенно произносит коронер, – чтобы я выступил свидетелем, я всегда останусь человеком науки. В мои задачи не входит отомстить за жертву, спасти невиновного или уничтожить виновного. Моя задача состоит исключительно в том, чтобы дать заключение в рамках моих научных знаний.

Видно, что слова не его. Ходжес, вне сомнений, заучил их, чтобы щеголять отменным монологом.

– В рамках?

Лысый как колено доктор Беннинг промакивает лысину платком. Это занимает некоторое время. Кажется, докторская плешь потеет за весь организм.

– В рамках твоих научных знаний? Какие у тебя рамки, гробовщик? От стенки до стенки, и крышка сверху?!

– Да, гробовщик, – чопорно соглашается Ходжес. – Если быть точным, владелец похоронного бюро. И поскольку я человек высокой душевной культуры, то я не стану рассказывать, скольких бедняг я похоронил после вашего, мистер Беннинг, извиняюсь, лечения.

– Вот и нес бы покойника не ко мне, а к этому шарлатану Стрэтчу! Что, съел? Услуги Стрэтча тебе не по карману, вот и прешься к старику Беннингу! А я добрый, я и за семь долларов сделаю…

– За шесть, – уточняет коронер. – Не ловчите, доктор.

Дальше Рут не слушает.

Подойдя к столу, она встает над трупом. Голый, бесстыдно открытый для всеобщего обозрения, перед ней лежит верзила, которого помощник шерифа Редман забил до смерти на городской площади. Труп не успел окоченеть, кожа сохранила естественный цвет. Синяки, отмечает Рут. От таких синяков не умрет и ребенок.

– Причина смерти? – вслух интересуется она.

– Полагаю, – откликается доктор, – его хватил удар. Точнее скажу после вскрытия.

Ходжес перхает, что означает смех.

– Хватил удар? Точнейший диагноз, Беннинг! И за это шесть долларов?!

Щебет китайцев усиливается.

– Почему здесь находятся посторонние? – коронер делает вид, что только сейчас обнаружил китайцев рядом с собой. – Что они делают?

– Помогают мне, – отмахивается доктор. Приступать к вскрытию Беннинг и не думает, зато не забывает допить початый стаканчик. – Временами я обращаюсь к ним за советом. Это семейство Ли, они держат бакалею на Уилтон-стрит и харчевню в Шанхае…

Шанхаем в Элмер-Крик зовут отдельный китайский квартал на восточной окраине. По большей части там живут азиаты, работающие на строительстве железной дороги.

– Они возят обеды прямо на стройку. Дайте им жестянку червей, стаю саранчи, дохлую лягушку и гремучую змею – и они состряпают обед из трех блюд на целый взвод узкоглазых. А если еще и риса подкинете, так они вам роту накормят.

Китайцы расцветают улыбками.

Семейство Ли состоит не из трех мужчин, как сперва решила Рут. Самый мелкий, можно сказать, миниатюрный из «шанхайцев» при ближайшем рассмотрении оказывается миссис Ли – китаянкой средних лет, одетой на мужской манер: длинная блуза и шаровары. Второй, с выбритым лбом и черной, как вороново крыло, косой до пояса, по всей видимости, ее муж-бакалейщик. Кем приходится ему горбатый старик в длиннополом халате – отцом, тестем или дядей – можно только гадать.

Миссис Ли тоже подходит к столу. Указывая на труп тоненьким пальчиком, она что-то мяукает, играет бровями, корчит уморительные гримасы.

– В чем дело? – интересуется коронер. – Чего она хочет?

Рут приглядывается внимательней. Палец китаянки по очереди отмечает все синяки на теле покойника.

– Мой жена говорить, – оказывается, мистер Ли владеет английским, – от сих ран не умирать. Есть рана, какую не замечай. Пустячина, пф-ф-фе! Идти домой, пей-ешь, там и умирай.

Коронер хмурит брови:

– В смысле, есть повреждения, от которых умираешь не сразу?