Чёрный хребет. Книга 4

Лицо Естура разглаживается. Он пытается скрыть вовлечённость, но выходит не очень.

Только что мы проделали то, ради чего сюда его притащили. Естур заинтересованно смотрит на хозяйку дома и где-то в его голове сейчас бурлит первобытный бульон из всех возможных чувств. Илея – привлекательная женщина. Единственный представитель некогда разрушенной деревни. Она способна очаровать любого, даже когда просто сидит и слушает.

– Естур, – говорю, перебивая рассказ Дверона. – Расскажи нам, как тебе жилось в Фаргаре.

Мужчина смотрит сначала на меня, затем неуверенно на Дверона.

– Не бойся, – говорю. – В этом доме можно говорить что угодно.

– На самом деле не очень, – отвечает Естур. – Раньше я думал, что у нас очень здорово, мы же самая большая деревня, никто не сможет нам что-то сделать. Но не смотря на это я постоянно боялся идти к ручью за водой. Вдруг Гуменд нападёт. Боялся отойти в лес подальше, чтобы поохотиться. Сейчас намного лучше. Больше свободы, как будто.

– Так вот, – продолжает Дверон. – Нашу лодку мы смастерили вдвоём с дедом...

– Естур, – говорю. – А чем ты вообще увлекаешься?

– В каком смысле?

– Умеешь играть на каком-либо музыкальном инструменте? Делают ли их вообще в Фаргаре?

– Не совсем... У нас есть несколько флейт, но все они украдены... у вас.

Краем глаза смотрю на Илею, а она не проявляет к нашему гостю никакого внимания. Как же так? Мы ведь выбрали такого красавца! Во всех четырёх деревнях можно найти всего пару настолько прекрасных собой мужчин. Сделай ему укладку и хоть сейчас на обложку журнала.

– Как свободное время проводишь? – спрашиваю.

Естур настолько засмотрелся на Илею, что пропустил мой вопрос.

– Я люблю выходить рано утром, – говорит Дверон. – Когда ещё прохладно, туман стоит. Тишина, спокойствие... Только я и водная гладь.

– Да, хотела бы я такое увидеть... – мечтательно произносит Илея.

Теперь я понимаю, что происходит. Я всё понимаю. Не слепой.

Пока мы с Вардисом ходили по деревне и искали наиболее подходящего жениха, её уже заинтересовал Дверон. Этот старый хер, который хрустит костяшками при каждом движении пальцев. Мало того, что любой валяющийся на земле кусок камня красивее его, так он ещё и старше Илеи больше, чем на десять лет. К тому же одноглазый.

Нет, этот кандидат нам не подходит.

Нужно очень аккуратно прервать их знакомство, чтобы они никогда больше друг друга не увидели.

– Дверон, – говорю. – Я, кстати, так и не поинтересовался, как пропала твоя жена.

– Ты женат? – удивлённо спрашивает Илея.

– Да, был... Это грустная история. Не уверен, что её стоит рассказывать прямо сейчас, если не хотим испортить себе настроение.

– Всё в порядке, – говорю. – Мы же все тут – хорошие друзья, и должны знать друг о друге как можно больше.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как она умерла. Пару недель назад я видел Дверона грязным и напившимся до безобразия. Он скорбит и я хочу напомнить ему об этом, чтобы разрубить на корню начатое знакомство с Илеей. Да, это жестоко. Но это жестокость во благо: ей нужен не какой-то старый хмырь, а молодой и красивый волк. Уже почти приручённый.

– Несколько месяцев назад она исчезла, – произносит Дверон.

Он смотрит в потолок невидящим взором. Глядит сквозь пучину времени на события врёмен, которые он вряд ли когда-нибудь сможет забыть.

– Разумеется я вышел на её поиски, да и соседи, кто посмелее, двинулся за мной. Естур, ты, кажется, тоже был с нами.

– Нет, – отвечает мужчина. – Отравился как раз в то время и весь день просидел на улице.

– Поиски быстро показали, что на неё напали эти немытые голодранцы из Гуменда. Человек десять или около того. Обнаружили много крови, остатки одежды, как будто её... прямо там...

– Можешь не продолжать, – прерывает его Илея. Мрачная как туча.

Всё идёт как надо. Пусть Дверон вспомнит свою жену, как он по ней скучает. Не надо ему сейчас перетаскивать внимание с нашего кавалера.

– Мы шли по следам в сторону деревни, но до самого Гуменда дошёл я один, остальные повернули назад. Там я увидел груду сваленных в кучу тел – они принесли пять или шесть человек в жертву кровавым сущностям, которым поклонялись. Мне показалось, что я увидел среди них свою жену, покойную, но оказалось, что она всё это время оставалась живой. И только во время похода, который затеял Гарн, я снова её увидел...

Из единственного глаза Дверона льются слёзы. Жалко этого бедолагу. Я вынудил его испытать прежние чувства, разбередил рану и теперь она снова будет долго заживать. Уже почти жалею, что пришлось это сделать.

– Я отнёс её к нам домой, – говорит и плачет. – Похоронил на заднем дворе.

Не в силах выдержать сочувствующих взглядов, Дверон поднимается и выбегает из дома, чтобы некоторое время побыть в одиночестве.

– Ужасная история, – говорю. – Естур, а ты кого-нибудь терял?

– Конечно, – отвечает.

Самое время переключить жалость к Дверону на жалость к Естуру. Однако Илея даже не взглянула на приведённого нами мужчину. Выходит из дома, оставив нас с Вардисом самих разбираться с женихом.

– Вот же гадство, – вздыхает Вардис. – Этот пердун нам все планы попортил.