Черный клинок

А вообще-то Вакарэ презирал жизнь – он подозревал, что и Мишима тоже презирал ее, – потому что она так несовершенна. Вакарэ жил только ради того, чтобы приблизиться к идеалу. Даже своим телом он не был удовлетворен, как, впрочем, и многим другим, почтя всем. Вселенский хаос непрестанно работал против совершенства, разрушая все, что, как он твердо верил, должно каким-то непостижимым образом обрести безупречную форму.

Вакарэ страстно желал стать свидетелем такого прекрасного мгновения, хотя бы мига совершенства, прежде чем неумолимая троица Хаоса – Время, Слепой Случай я Крутой Поворот – вернет все на круги своя. По мере своего возмужания он все больше преисполнялся верой в то, что подобный миг станет вершиной его жизни; за ним последует смерть. Потому что, как это понял Вакарэ, смерть сама по себе является очищением и окончательным освобождением от тирании "Тошин Куро Косай", которая опутала своими щупальцами всех японцев. В то же время это будет погашением долга перед организацией.

На расшифровку инструкций ушло ровным счетом пять минут, а еще сорок пять – на зашифровку разведывательной сводки о последних оперативных действиях общества Черного клинка в разных точках земного шара. Он окинул взглядом список: довольно внушительный. Список, подумалось ему, мог бы напугать и оппозицию. Ну что же, очень даже недурно. Он отправил зашифрованный телефакс, затем унес листки в ванную, поджег их и держал так, пока огонь не подобрался к самым кончикам пальцев, после этого растер пепел, бросил в унитаз и спустил воду.

С Минако Вакарэ встретился в театре, где группа молодых женщин, одетых в традиционную японскую одежду, пела с ангельским прилежанием и танцевала с воздушной грацией, отчего у зрителей, а большинство из них были мужчины, на глаза наворачивались слезы умиления. После концерта они пошли пешком по залитой неоновым светом Гинзе, пробираясь сквозь толпу и останавливаясь у огромных рекламных щитов и афиш и у еще более громадных зданий.

– Спасибо, что пришли встретиться со мной. Мне сворачивать здесь, – сказала Минако. – Поскольку мой сын Юджи ваш близкий друг, вы занимаете в его душе особое место. Поэтому буду говорить с вами начистоту.

– Да, мы с Юджи-сан близкие друзья, – подтвердил Вакарэ, – но наши встречи носят случайный характер. Я даже удивляюсь, что мы все еще дружим.

– Это испытание для вас обоих, – заметила Минако. Вакарэ улыбнулся. "Только женщина и может полагать, – подумал он, – что наша привязанность – чисто мужское дело". Вслух же он сказал:

– Может быть. Но в таком случае у нас с вами особая дружба, как вы считаете? Я не могу себе представить, чтобы я мог пойти на подобный концерт с какой-то другой женщиной.

Он опять улыбнулся, явно наслаждаясь тусклым солнечным светом. Ему не надо было торопиться на службу в этот зимний день.

Вакарэ был заместителем начальника Управления промышленной политики могущественного министерства внешней торговли. Трудно переоценить влияние этого министерства на жизнь Японии. Именно оно диктовало, к примеру, индустриальную политику в стране в период особо высоких темпов развития, начиная с середины 50-х годов и вплоть до последнего времени. Поощряя компании и фирмы, охотно вкладывающие капитал в новые отрасли промышленности – электронику и производство компьютеров, министерство сумело плавно, без спадов и рывков, привести Японию к ее господствующему положению в мировой экономике.

– Тот факт, что я возглавляю отдел исследований и анализа управления и поэтому могу дать ход любым лабораторным работам Юджи или, наоборот, затормозить их, уже достаточен для того, чтобы объявить нашу дружбу потенциально опасной, – заметил Вакарэ. – Поэтому мне прямой смысл быть членом "Тошин Куро Косай".

– Вот это-то все и связывает нас, – улыбнулась Минако. – И именно поэтому вам предложили возглавить отдел.

– Этой должностью я обязан лично вам, Минако-сан, и чувствую себя в неоплатном долгу перед вами, – с почтением сказал Вакарэ. – Однако раз уж мы говорим открыто, извините меня за вопрос: не из личной ли корысти вы выдвигали меня на должность начальника? В конце концов, я ведь могу оказывать Юджи неоценимую помощь.

– И вы посмели подозревать меня в такой нечистоплотности?

Вакарэ лишь недоуменно пожал плечами:

– Вряд ли мое слово что-либо значит. Сын ваш неподкупен. Не думаю, что он одобрит мои действия, если я столкну кого-то с моста на его пути. Для него это – нарушение закона.

– Искренне надеюсь, что вы ошибаетесь, – вздохнула Минако. – Вам не почувствовать боли, которую я ощущаю, когда прошу помочь мне. Но выбора у меня нет. Мы должны постараться уговорить Юджи вступить в общество, возглавляемое Нишицу, и в ЛДП.

– Я, разумеется, сделаю все, о чем вы ни попросите, Минако-сан. Но в данном случае вы просите о невозможном.

– Может, и так, – подумав, ответила она и склонила голову. – А может, и нет. – Она чуть улыбнулась. – Вот что бы я предложила: сговоритесь с моим сыном тайно.

– Я? Что?.. Не понимаю, что вы хотите... – Вакарэ казался озадаченным. – Не знаю, гожусь ли я вообще для всяких сговоров и тайных дел.