Черный корабль

— Где я? — прохрипел Эрик, переворачиваясь на левый бок. Он знал, что не один. Каким-то шестым чувством, но знал. И оказался прав: у его лежанки сидела Мэри. Глаза девушки обрадованно вспыхнули.

— Мы на «Безымянном». — Она подалась к нему всем телом, но смутилась и принялась поправлять полы камзола. — На корабле твоего отца.

— Что с Луи?

— Месье Харрис, какая удача, что вы обо мне вспомнили! — послышалось справа. Эрик повернулся, сходя с ума от ломоты в мышцах. Де Гран лежал на соседней лежанке и выглядел довольно бодро.

— Я умудрился сломать ногу, mon ami! — широко улыбнулся француз, и эта улыбка согрела Харрису сердце. Его друг оказался жив — и это главное. А раны и синяки заживут.

Мэри вдруг встала с табуретки:

— Твой отец просил сказать, когда ты проснешься.

— Будь я писателем, то непременно написал бы о вашей семье роман, mon ami! — весело проговорил де Гран, проводив девушку смеющимся взглядом. — О суровом Черном корабле, о гордом молодом капитане и о несчастной женщине, трагически погибшей от руки мерзавца. Это была бы славная история, oui!

Эрик многозначительно хмыкнул.

Отец пришел не один. Его сопровождали несколько крепких матросов с носилками. Уильям Харрис, глаза которого лучились счастьем, не ответил ни на один из вопросов сына. Лишь стоял, скрестив на груди руки, и наблюдал, как его люди укладывают Эрика на носилки.

— Ты должен это увидеть, — только и сказал он, когда моряки наконец подняли носилки.

Над Карибским морем светило солнце. Искалеченный «Посейдон» покачивался на волнах в сотне ярдов от Черного корабля. Вид у него был довольно жалкий. В бортах зияли проломы, мачты покосились.

— Смотри. Грот-мачта, — произнес Уильям и дал Эрику свою подзорную трубу. Еще ничего не понимая, тот навел ее на грот-мачту «Посейдона» и увидел…

…привязанного к ней Томаса Фенна.

— Пусть топят, — глухо приказал Харрис-старший.

Эрик нахмурился. Его что-то встревожило. Что-то шло не так…

— Отец! — вспомнил он. — Там полный трюм золота!

— Я бывалый моряк, юноша. Первым делом я забрал к себе на борт все ценное, — с играющими в глазах озорными огнями фыркнул капитан Черного корабля.

Со стороны «Посейдона» послышался стук топоров, а вскоре от покореженного борта отлепилась шлюпка с одетыми в черное моряками.

— Я помню, как страшно стоять вот так. У мачты тонущего корабля, — неожиданно тускло произнес Уильям. Взор его потемнел. — Это очень страшно, Эрик!

Фенн затравленно озирался по сторонам, тщетно рвался из надежных пут, бешено вращал глазами и сыпал проклятиями. Сначала тихо, себе под нос, а затем все громче и громче.

— Будьте прокляты! — вдруг донеслось до них с «Посейдона». — Будьте вы прокляты!

Эрик ничего не почувствовал. Ровным счетом ничего. Если не считать едва уловимую жалость. Но тут его руки кто-то коснулся, и странное чувство моментально улетучилось. Рядом с носилками остановилась Мэри, и в ее глазах он разглядел столько тепла и нежности, что мигом забыл об обреченном Томасе Фенне.

— М-да, — неожиданно кисло протянул Уильям. — Я думал, это доставит мне больше радости. Старший помощник Форест! Передайте канонирам, пусть они пустят это дырявое корыто ко дну как можно скорее. Блюдо кажется мне слишком пресным, нечего смаковать его дальше. — Голос Харриса-старшего приобрел бодрость: — И держите курс на материк. Сдается мне, что нам предстоят кой-какие мирные хлопоты.

И он хитро кивнул на Эрика и Мэри, не отрывающих друг от друга глаз.

Черный корабль гордо шел по волнам в сторону новой, совершенно непривычной для него жизни.

Жизни, в которой больше не было мести.