Черный коридор

— Да как ты смеешь обижать ребенка, пустоголовый железный болван? Сейчас — же прекрати это безобразие!

Но тот в ответ исполосовал экран совершенно непотребными словосочетаниями.

Возмущенный Райн перенес гнев на мать:

— Ты даже этого не хочешь для меня сделать! Ты и прежде никогда не была милой и доброй!

И тут респектабельная дама внезапно превратилась в безобразную старуху из его кошмаров…

От невероятного ужаса он зашелся в крике…

Райн открыл глаза и увидел возле постели Джозефину с зажатой в руке пустой ампулой из-под продитола. Она ласково коснулась его плеча:

— Скоро полегчает, милый. Ты так кричал…

Услышав родной голос, Райн облегченно улыбнулся:

— Мне уже гораздо лучше, любимая, и думаю — не только от лекарства. А почему не пришли мальчики?

Она села на край постели и взяла Райна за руку:

— Дети еще не совсем проснулись: это довольно длительный процесс. Но скоро ты увидишь их. — Она немного помолчала, потом смущенно заметила: — Джон рассказал, каким он нашел тебя. В своем желании любой ценой оградить нас от тяжести полета ты несколько перестарался. Следовало раньше разбудить хоть кого-нибудь.

— Вот уж теперь-то я это понимаю, честное слово, — рассмеялся Райн.

Губы Джозефины сложились в знакомую слабую улыбку. Она поднялась, еще раз коснувшись его плеча, и заботливо напомнила Райну:

— Не спеши приниматься за работу. Иначе все лечение пойдет насмарку. — Джозефина сделала шаг к двери, и тут ей на глаза попался уголок красного фолианта, выглядывавший из-под подушки. — А это что там?

— Всего-навсего бортовой журнал. А ты подумала, что я развлекаюсь каким-нибудь старозаветным романом? — И когда она смущенно затрясла головой, добавил: — В нем, правда, больше личных записей, чем официальных. — О-о!..

— Видишь ли, все это время он был для меня единственным собеседником, и, пожалуй, в первую очередь именно ему я обязан тем, что не сошел с ума. Не знаю, оставлю ли я его в таком виде? Надо будет перечитать записи — вот только окрепну немного. — Поступай, как захочешь, милый.

Все еще лежа в постели, Райн продолжал свой дневник.