Черный Король

У девочки перехватило дух, она вскочила с места и помчалась к пруду, размахивая руками.

— Все на берег! На берег! Там трещина!

Но сквозь шум катающихся с горки никто не слышал. Смех и крики заглушали зов, и даже махание руками не помогало. Верон тоже бросился к кромке озера и кубарем покатился вниз. Он привлекал внимание родителей Учинни и своих, и те заметили суету на берегу и даже помчались, рассекая лед, когда тот окончательно треснул.

Все происходило как в дурном сне — трещина все постепенно увеличивалась, по озеру и берегу судорожно с криками метались люди, но замершая Анна не слышала этого. Она будто оглохла — звуки доносились как через подушку, а движения людей казались медленными, неуклюжими, неживыми.

И когда лед под взрослыми проломился, девочка только и смогла выговорить:

— Нет…

Короткий кивок головой, и вот Верон уже обнял Учини, и та зарыдала в его плечо. Она боялась. Она понятия не имела, что будет дальше. И боялась будущего, как никогда.

Конечно, праздник был свернут. Конечно, слуги пытались вытащить тела, а нянюшка мерила шагами вечером гостиную, где сидели двое детей, притихшие, как мыши. Потом явился поверенные по делам из города. И взрослые что-то обсуждали в кабинете.

Лусиана же, видя, как нуждаются ребятишки в отдыхе, отвела их наверх и заставила выпить по стакану молока, а потом устроила на диванах в своей комнате, чтобы не оставлять ночью и растопила пожарче камин.

— Спите, — сказала строго, садясь за вязание и начиная стучать спицами, которые приносили успокоение однотонным трудом.

Анна постаралась уснуть, но лишь лежала и смотрела на огонь, поглядывая иногда на Верона. Нельзя, конечно, в таком возрасте ночевать вместе, уже взрослые, но тут нянюшка, значит, можно. Через какое-то время монотонный стук спиц начал навевать дрему, которая иногда прерывалась красными всполохами огня, но вскоре девочка все-таки уснула.

А когда настало утро, то первое, что почувствовала — это аромат принесенного густого какао и ароматных булочек.

— Дети, я принесла вам позавтракать, — голос Лусианы звучал выверено и спокойно, хотя она уже знала, что тела не найдены, а Верон, лишившийся родителей, останется жить в доме Учинни до свадьбы, и те станут поверенными в делах.

ГЛАВА 8

…Прошли годы.

Комната как обычно встретила Анну ярким светом, лившимся сквозь довольно большие окна, и безупречным порядком. Девушка присела на кровать и довольно тоскливо оглянулась по сторонам. Ничего не меняется в привычках отца — опять заменили столик на судя по всему недавно купленный с только что придуманной инкрустацией из деревянных брусочков, новое же богато вышитое покрывало, новый ковер на полу, новомодные светильники с какими-то подвесками… Чем дальше, тем больше старший Учини выпячивал свое богатство, кичился им настолько, что Анне становилось порой даже неловко.

Слуги внесли багаж в комнату, и девушка направилась к двери, дабы запереть ее и переодеться.

Но побыть ей одной по приезде не дал робкий стук в дверь. Юношеский голос мог принадлежать только одному человеку, вернее, жениху, который за это время сильно подрос и сейчас выглядел не тем бледным ребенком со странностями, а очень милым и очаровательным.

— Анна, это я… — Верон говорил довольно приглушенно. — Как отдохнешь, приходи… Можем прокатиться на лошадях или поедем в город.

Анна, не раздумывая, распахнула дверь и улыбнулась Верону. Поездка, конечно, сказалась на девушке, но, в конце концов, — она не старая занудная сеньора, чтобы отказать жениху в такой замечательной просьбе.

— Я готова, — Учинни улыбалась, думая, что ей повезло — мало того, что жених родовит, так еще и красив. Она еще в прошлый приезд испытывала желание поцеловать где-нибудь в укромном уголке Верона.

— Так скоро? — бровки взлетели вверх, юноша улыбнулся. За несколько лет после трагической кончины родителей они сильно подружились и писали письма друг другу каждую неделю, но о первых, которые были полны странных намеков про короля, ни разу больше не разговаривали.

Не то, чтобы Верон забыл, но ему всегда казалось, что стоит заговорить о жуткой тени, как она появится… А пока больше никто не покушался на невесту, то есть… на его лучшую Анну, с которой можно говорить обо всем, обо всем (если не считать всяких мелочей!), только с ней не нужно фальшивить и изображать надменность.

— Я слышал, что всю неделю будут выступать в балагане циркачи… Посмотрим?

— Ты сейчас хочешь пойти? — Анна подхватила небрежно брошенный на стул сюртук (на улице пока было прохладно) и вышла в коридор, захлопывая за собой дверь. — Или пока прогуляемся?

— Если хочешь, то можем и прогуляться, — Верон запоздало вспомнил, что девушка только приехала, и виновато улыбнулся. Его большие зеленые глаза, цвета яркой весенней листвы, засветились радостью встречи, и в следующее мгновение юноша порывисто обнял невесту, забыв, что та повзрослела, что ее мягкая грудь может вызывать какие-то эмоции и желания. — Но сперва попросим Лусиану тебя накормить.

Анна улыбалась, и, сама обнимая в ответ юношу, доверчиво льнула к нему.