Черный Король

Девушка еще раз всхлипнула, ожидая продолжения. Но нет — не ожидая. Ожидание — это мучительное или радостное чувство предстоящего завершения чего-то или получения. А Учинни — она сама бы не могла описать, что какое чувство сейчас ей владеет. Ожидание мук и боли извратилось, как и мир вокруг, и стало чем-то другим. Возможно — принятием, но и это тоже не соответствовало истине. Однако сейчас она впускала в себя Короля по своей воле — полностью, и не противилась ему.

Если бы Верон хоть краешком глаза увидел, что творится в комнате, он не пережил бы, не смог не отвернуться от Анны, которая подставлялась склизкому существу, которое совсем не напоминало больше человека даже отдаленно. Скорее, мерзкое полуразложившееся чудовище — с хищной мордой, у которого кое-где клоками сползает плоть, у которого проедены червями грудина и бока, чей член истекает слизью, вторгаясь в нежное нутро человека.

Если бы Анна себя увидела со стороны, ее бы это тоже ужаснуло и во чтобы это вылилось — неизвестно. Но сейчас она дышала Королем, растворялась в потустороннем мире, отдавая ему требуемое — свои чувства. Просила продолжить, разрываясь между явью и нутряным ужасом, когда пелена тумана на миг спадала, открывая истинный облик держащего ее в объятиях. И не могла остановиться, разогреваемая ядом, текущим в крови, пропитывающим плоть и подавляющим сопротивление тела, жаждущего все больше.

Словно внутри у Учинни зрел нарыв. Болезненный, он поднимался и заполнял ее, обращая в веру ее господина, ее единственного повелителя, требующего рабской покорности и повиновения, страха, от которого леденеют пальцы, а тело дергается, как в умелых нитях кукловода. Именно таким и был король — владел тайной смерти, владел тайной, делающей живых всего лишь его бесправными игрушками.

Член его вонзался в Анну, хлюпал от того, что слизь наполняет внутренности. Но король знал, что безобразное в человеке всего лишь прикрыто кожей, а там все так же, лишь не вывернутое наизнанку.

Но если бы это было на самом деле так, то на месте девушки мог бы оказаться любой расползающийся труп, но он не мог дать чудовищу того, что оно жаждало. А Учинни — могла. Стонами сквозь искусанные губы, ответами через объятия и попытками подмахивать, признанием через слезы, катившиеся из глаз и яркой вспышкой оргазма, буквально вырванной болезненным наслаждением из измученного тела, от которой Анна не выдержала и вскрикнула.

Король не заглушал вскрика бьющейся под ним Анны. Более того, потворствовал тому, чтобы та стонала громче, чтобы Верон, если услышит, знал, что гость в их доме не отдаст никому Учинни, заберет ее с собой, принудит жить рядом, станет пить с нее дыхание жизни и превращать в то существо, которому плевать на живой мир и главное — доставить удовольствие своему темному чудовищу из подземных чертогов.

— Дыши, — король отпустил девушку и поднялся над ней к потолку, становясь сгустком тьмы и капающей на кровать слизи.

Как будто выполняя приказ, Анна судорожно вздохнула — всей грудью, изгоняя из себя невидимый тлен, которым наградил ее Король. Девушка чувствовала странную грызущую пустоту внутри и бездумно смотрела вверх широко распахнутыми глазами, в которых не виднелось ни капли разума. Она растворилась, и лишь медленно звучащее сердце продолжало доказывать, что неразумный человечек все еще жив. «Тук… тук…» — еле слышное биение вторило капели.

Тук…

Учинни судорожно вздохнула еще раз, закашлялась и как будто очнулась от серого сна. Вновь вокруг проступили стены, ставшие вдруг незнакомыми. Зеркало на стене. Влажная постель. И горячие ниточки боли, пронизывающие руку и сердце. Не смея пошевелиться и отвести взгляд, девушка продолжала глядеть на потолок ожиданием.

А тьма смотрела на нее до самого утра, убирая краски с лица, делая бледной. Делая слабой. Серые сумерки вползали в комнату, разливались по ней унылостью, когда вновь вернулся к Учинни разум, а рядом с ней присел вчерашний странный молодой человек с фарфоровым лицом, назвавшийся другом.

— Твое дыхание теперь принадлежит только мне, — сказал он чуть хрипловатым голосом, — и твоя кровать, и твоя жизнь?

Оперившись руками о кровать, Анна поднялась и села, откинувшись на спинку кровати. Казалось, на это простейшее действие ушли все его силы. Пропитанная сыростью кровать не давала тепла, и девушку все больше знобило.

Она зябко потерла замерзшие плечи и с тоской посмотрела на мучителя. Как обычно, на утро все выглядело иначе и хотелось просто закрыть глаза и ни о чем не думать. Забыться, открыть глаза и обнаружить, что это был всего лишь сон… Только вот происходящее не являлось сном.

— Да, — пробормотала Анна. И внезапно подумала, как нелепо обернулась ее жизнь, ее детское желание побывать в сказке. — Легенды говорят, что ты забираешь самое дорогое, — девушка заговорила внезапно и горячечно, как в бреду. — Что у меня самое дорогое?

— Ты, — спокойно отозвался гость, собирая в хвост волосы и пытаясь изобразить человеческий обряд приведения себя в порядок. На самом деле выходило плохо.