Черный крестоносец

Он подходит к окну, несколько мгновений стоит в неподвижности: ссутулившиеся плечи, пальцы сплелись за спиной, созерцает размытые блики огней на мокром асфальте. Вздыхает, задергивает занавесками грязные окна, садится за стол, сцепив руки. И начинает без предисловия:

- Значит, Мэри Гопман погибла?

- Да, - говорю, - погибла.

- Обычная история: погибают лучшие. Нет бы погибнуть никому не нужному старику вроде меня?! Но жизнь распоряжается по-своему! Наперекор здравому смыслу, верно? Даже о своей дочери я бы... - Он умолкает, разглядывает свои руки. - Мы никогда не увидим вновь Мэри Гопман.

- Нет, сэр, никогда не увидим вновь Мэри Гопман.

- Как она умерла, Бентолл?

- От моей руки, сэр. Так получилось.

- От твоей руки. - Он констатирует этот факт таким тоном, словно нет ничего более естественного. - Я получил радиограмму с "Неккара".

Адмиралтейство проинформировало меня в общих чертах о событиях на Вардю.

Мне известно, что ты провернул блистательную операцию. И вместе с тем мне ничего не известно. Пожалуйста, расскажи, что и как произошло там.

Я докладываю ему, что и как произошло. Продолжительную эту историю он выслушивает внимательно, не прерывая ни восклицаниями, ни вопросами.

Когда я подхожу к концу, он трет ладонями глаза, затем - лоб и, наконец, реденькую прическу.

- Фантастика! - шепчет он. - Слыхивал я в этой конторе всякие диковинные истории, но такую.., - Он умолкает, обзаводится в очередной раз трубкой и перочинным ножиком, возобновляет процедуру ковыряния. Великолепный результат, блестящий результат! Но цена-то какая! Никакими речами, никакими наградами не отблагодарить тебя за содеянное, мой мальчик. И никакими медалями - хотя я уже устроил тебе одну из лучших, особых, ты получишь ее в поощрение в самое ближайшее время. - Легкий тик подергивает краешек поджатого рта: стало быть, меня удостаивают улыбки.

- Она тебя потрясет.

Я молчу, и он продолжает:

- У меня к тебе, естественно, есть вопрос, тысяча вопросов. Да и ты, без сомнения, захочешь разузнать, зачем я прибегнул к такому маленькому розыгрышу, на Который меня вынудили обстоятельства. Но отложим объяснения на утро. - Он смотрит на часы. - О Боже, Уже пол-одиннадцатого. Долго же я тебе морочу голову! Ты едва живой от усталости!

- Ничего, все в порядке.

- В порядке? Увы! - Он откладывает трубку и окидывает меня своим ледяным взором снизу вверх. - Отлично представляю себе, "Бентолл, твои страдания - не только физические, но прежде всего нравственные. После всего пережитого ты продолжишь службу в разведке?

- С бульшим рвением, чем прежде. - Я пробую изобразить улыбку, но слишком болезненной оказывается эта дипломатия. - Помните, вы сулили мне свое кресло, когда операция начиналась. Что ж, я намерен со временем его занять.

- А я приложу все усилия, чтоб так оно и было, - негромко сообщает он.

- Я тоже, сэр. - Чуть расслабляю правую руку. - Но наша солидарность простирается еще дальше.

- Да? - Седая бровь уходит на миллиметр вверх.

- Да. Мы едины вот в чем. Каждый из нас полон решимости не выпустить другого живым из этой комнаты. - Я высвобождаю свою правую руку и показываю ему револьвер. - Люгер у вас под сиденьем. Не прикасайтесь к нему.

Он недоуменно таращится на меня, поджимая губы.

- Ты, видимо, лишился рассудка, Бентолл?

- Напротив, обрел его четыре дня назад. - Я с трудом встал на ноги и, ни на миг не отводя от него глаз и пистолетного дула, придвигаюсь к столу. - Выбирайтесь оттуда!

- Стрессовое состояние, - говорит он спокойно. Ты слишком много...

Я ударил его по лицу пистолетом.

- Выбирайся оттуда.

Он отирает окровавленную щеку, медленно встает.

- Кресло на бок! - Он выполняет приказание. Люгер, разумеется, там. Поднять пистолет двумя пальщ мизинца левой руки, за дуло. И на стол.

Он снова выполняет приказание.

- Теперь к окну. И кругом.

- Ради Бога, что это...

Направляюсь к нему, помахивая пистолетом. Он пятится назад, до занавески, разворачивается. Осматриваю люгер. Глушитель. Предохранитель спущен. Барабан, судя по индикатору, заполнен. Кладу свой пистолет в карман, прихватываю люгер. Велю ему развернуться. Помахиваю люгером.

- Так вот она, потрясающая награда, которую я должен получить в ближайшее время, а? Пуля в брюхе из люгера любого потрясет. Но я оказался более бдительным, чем тот бедняга, который доверчиво уселся на этот стул в прошлый раз. Так?

Он делает долгий вздох и покачивает головой:

- Ты сознаешь, что говоришь, Бентолл.?

- К несчастью для вас, сознаю. Присаживайтесь. Он поднимает кресло, садится, облокачивается на уголок стола.

- Долго вы вели двойную игру, а, Рейн?

- Черт побери, о чем ты говоришь?

- Вы, надеюсь, поняли: я намерен вас прикончить. Вот этим самым люгером. Никто ничего не услышит. В доме - никого. Никто не видел, как я сюда вошел. Никто не увидит, как я выйду. Вас найдут утром, Рейн.

Мертвым. Решат: самоубийство. Тяжкое бремя ответственности обрекло вас на такой шаг.

Он облизывает губы. Не обзывает теперь меня психом.

- Вы, думаю, отдали изменнической деятельности всю сознательную жизнь. Ума не приложу, как это вам так долго сходило с рук. Талант!