Черный Кровавый Триллиум

— Государь! Дорогой отец! Позволь мне сражаться рядом с тобой. Неужели в такую минуту я должна спасаться бегством вместе с этими хнычущими созданиями?! Неужели должна трусливо ждать своей участи и мне не будет позволено отомстить негодяям?!

Королева Каланта открыла рот от изумления, принцесса Анигель и фрейлины удивленно глянули на Кадию — даже плач прекратился, только принцесса Харамис оставалась все так же спокойна. Легкая холодная улыбка появилась у нее на губах.

— Мне кажется, сестра,— заметила старшая королевская дочь,— ты выбрала не самый удачный способ выказать свою доблесть. Это тебе не робкие рафины, спасающиеся бегством при одном только слухе, что ты идешь на охоту. Враги смелы, хорошо вооружены, на их стороне колдун с черным сердцем.

— Оддлинги утверждают,— возразила Кадия,— что, по пророчеству женщина из королевского дома Рувенды убьет злого короля, и тогда могущество Лаборнока рухнет.

— Ты считаешь, что вполне подходишь на роль спасительницы? — горько засмеялась Харамис, и слезы неожиданно хлынули из ее глаз. Куда только подевалось ледяное спокойствие! — Оставь эти глупости! Они нам сейчас ни к чему...

Королева Каланта гордо вскинула голову. Она, как и Анигель, была одета в обыденный, принятый для дневных занятий наряд — атласное платье с кружевной отделкой на лифе и рукавах. Платье Анигели отливало нежным розовым цветом, в то время как облачение королевы поражало густо-малиновой, кровавого оттенка расцветкой.

— Мое сердце,— сказала королева,— переполнено печалью и страхом за вас, однако долг свой я выполню до конца. Кадия, не стоит слишком доверять пророчеству оддлингов. Наши союзники, ниссомы, бросили нас и попрятались в Гиблых Топях.— Каланта неожиданно закашлялась, так как густые клубы дыма достигли балкона.

Внизу, во внутреннем дворе, полыхали деревянные постройки. К тому же враги участили удары молниями.

— Тогда я стану вашей защитницей! — воскликнула Кадия.— Если это пророчество известно королю Волтрику, он никого из нас не оставит в живых. Свою-то жизнь я задешево не отдам! Я присоединюсь к воинам лорда Манопаро, и если мне суждено погибнуть, я достойно встречу смерть.

— О, Кадия, разве так можно! — вновь зарыдала Анигель.— Наш удел — затаиться и верить, что Белая Дама спасет нас. Мы должны молить ее об этом.

— Белая Дама не более чем миф. Детская сказка,— ответила сестра.— Мы сами должны позаботиться о себе.

— Нет, это не сказка...— тихо прошептала Анигель.

Ее голоса никто не услышал.

Сражение неподалеку разгорелось с новой силой, в его шуме, лязге, грохоте потонули все посторонние звуки.

— Возможно, и не сказка,— заключила Харамис, обращаясь, по-видимому, к самой себе,— только, кажется, Бина отреклась от нашей несчастной родины. Храни она нас, как бы лаборнокцы смогли одолеть горный перевал, пройти болотами и безнаказанно штурмовать Цитадель?..

— Помолчи, дочь! — прервал Харамис король.— У нас нет времени. Враг в любой момент может атаковать башню. Вам еще надо успеть укрыться...

Он попросил всех оставить балкон. Королевская семья, придворные, лорды и рыцари из поклявшейся в верности охраны прошли в большой зал, расположенный на женской половине башни. Это помещение со сводчатыми потолками было украшено яркими шелковыми занавесями и гобеленами. Теперь здесь царил разгром — повсюду валялись опрокинутые позолоченные кресла, шелковые полотнища были сорваны, клочья тканых картин свисали со стен.

Король уже здесь, в зале, обратился к средней дочери. Голос его был суров.

— Кадия, ты, случаем, не заболела? Не пристало моей дочери смущать мать и сестер дурацкими выходками, тем более в такой час. Мало ли что болтают оддлинги! Стал бы король Волтрик просить руки Харамис, если бы он верил этим наивным сказкам насчет мстящих воительниц. Мой долг велит мне как главе государства защитить страну или погибнуть. От тебя же требуется, чтобы ты осталась в живых и позаботилась о матери и сестрах. Будь уверена, твоя доля куда легче, чем судьба Харамис, которой в конце концов, видимо, придется уступить домогательствам Волтрика.

После этих слов придворные дамы все как одна вновь разразились слезами. Даже рыцари не выдержали, послышались их крики: «Нет! Не бывать этому!» Тут еще пришло известие, что враг продолжает обстреливать осажденных молниями и уже очень много раненых и убитых.

— Тихо! — воскликнул король.— Я требую тишины!

Его никто не послушал. Вот когда сказались пороки его мягкой, безвольной политики. Он никогда не стремился править железной рукой и, будучи по характеру терпимым человеком, являлся для своих подданных более отцом и добрым советчиком, чем олицетворением силы.