Черный Кузнец

Но идти надо было все равно, и он, подав остальным сигнал следовать за ним на некотором расстоянии, двинулся вперед. Шагов через сто в багровом свечении действительно стало видно темное пятно бокового прохода. Перед тем, как нырнуть в него, Наиль слегка поежился, ему почему-то было не по себе, но взял себя в руки и продолжил путь. С каждым шагом становилось все светлее, плюс появился какой-то довольно неприятный запах, тоже становящийся сильнее. Похоже, тут логово каких-то зверей. Но свечение тогда откуда? Ассасин осторожно потянул оба своих кривых меча из ножен. К счастью, лезвие одного было посеребрено на случай столкновения с упырями, которых ему встречать доводилось. Иногда эти твари еще попадались, но с каждым годом их становилось все меньше.

Коридор повернул, Наиль прижался к стене и осторожно заглянул за поворот. Вот тут-то челюсть ассасина и отвисла — такого он увидеть никак не ожидал. Впереди был довольно большой зал, на дальнем конце которого горела во всю стену сочащаяся кровью багровая пентаграмма, по ее бокам стояло десятка три странных конструкций, напоминающих вертикально стоящие изломанные круги. В них были распяты еще живые, дергающие от боли, но при этом почему-то молчащие обнаженные люди. Что самое страшное, одного из этих людей Наиль сразу узнал, именно этот человек вчера утром отправил их троих на поиски Али. Да, как ни странно, в одной из кругов висел, опустив голову на залитую кровью грудь тот, кого они называли Учителем, а все остальные — Старцем Горы. Но как он мог здесь оказаться?!

— Вы это видите? — обернулся он к ошарашенно замершим на месте Абдалле и Малику.

— Да уж видим… — растерянно отозвались оба.

— Что делать станем? — деловито спросил Абдалла.

— Освобождать Учителя, что же еще.

— Да, ты прав. Знать бы еще кто его так. Лучше него бойца найти трудно…

— Боюсь, сейчас узнаем… — насторожился Наиль. — Смотрите. И тихо!

Действительно, обстановка вдруг начала меняться. Пентаграмма засветилась интенсивнее, запульсировала, на мгновение покрылась туманом и выплюнула из себя пятерых… тварей, что ли. То ли демонов, то ли еще кого. Какие-то искореженные, искривленные двуногие существа с перекошенными лицами и крючковатыми острыми носами, козлиными бороденками и четырьмя руками. Трое из них принялись чертить на полу черной, стреляющей в воздух желтыми искрами, пузырящейся кровью из снятых с поясов бурдюков какую-то сложную фигуру, а остальные двое принялись деловито резать глотки распятым в кругах людям, собирая их алую кровь в какие-то странные перекрученные артефакты, все сильнее наливающиеся кровавым светом с каждым зарезанным человеком.

Вскоре очередь должна была дойти до Учителя, и тогда Наиль решился. Подав сигнал Абдалле и Малику, он швырнул два сюрикена, поразив одну тварь в грудь, а другую в шею. К сожалению, первая почти не пострадала, зато вторая рухнул на пол и засучила копытами, хрипя и держась руками за вспоротое горло, из которого толчками выплескивалась густая зеленая кровь. Ассасин колобком прокатился по полу и накинулся на первую тварь, но лезвия мечей отлетели от нее, словно она была закована в броню. Но почему тогда сюрикены сработали? Может потому, что были из хитрого сплава стали, меди, олова и серебра? Тварь, противно визжа, завертелась под ударами Наиля, отбиваясь руками и пытаясь задеть противника неприятно поблескивающими огромными когтями. В какой-то момент до него дошло, что отлетает от твари только обычный меч, а посеребренный все же наносит несильные порезы. Поэтому обычный меч пришлось отбросить и сражаться одним.

В какой-то момент к месту боя подоспели и Абдалла с Маликом, и оставшиеся три твари. Точнее, две — одна осталась дорисовывать узор перед пентаграммой, причем резко ускорилась, лихорадочно чертя кровавой кистью сложные символы и что-то мерзким голосом напевая. Почему-то Наиль вдруг осознал, что нельзя ни в коем случае позволить ей закончить, ибо это чревато какой-то большой бедой.

Резко ускорившись, он ринулся в бой, впервые в жизни полностью выкладываясь, используя все, чему его учили с раннего детства. Беда в том, что твари были почти неуязвимы, а сюрикенов из загадочного сплава не осталось. Ассасины вертелись юлой, отбиваясь от наскакивающих тварей, получали рану за раной, но убить ни одного противника так и не смогли — посеребренные мечи оставляли на их чешуйчатых шкурах только неглубокие царапины, да и те очень быстро зарастали.

Раздался резкий вскрик и бульканье, Малик зашатался, заливаясь кровью из разодранного когтями горла, и рухнул на пол, пару раз дернулся и замер. Абдалла оттеснил убившую его тварь в сторону, а затем ухитрился ткнуть ее мечом в глаз, но недостаточно глубоко, поскольку та противно заверещала и отпрыгнула, а не упала замертво. Наиль, кое-как отбиваясь от сразу двух противников, начал понимать, что, похоже, вскоре им придет конец. Понадеялись на свое боевое мастерство, не учтя, что враг может оказаться неуязвимым для их оружия.