Черный квадрат как точка в искусстве

Природа расцветает в разных видах, не выделяет их разной мудростью, только человек находит мудрость в них различную и ценность культурную. Цветущий луг [состоит] из множества различий, [но] все его различия звучат едино в цвете, и <я> воспринимаю их в себе как единство, не разделяя и не выделяя (на ценности, на личность, <на> единицу целого комплекса). Также воспринимаю с ними лучи солнца в нерушимом их единстве, <тогда> как комплекс действия культуры как науки разделяет их единство, творя ложное множество различий, доказуя, что природу не видим подлинно в единстве, как только познаем ее в множестве.

Подлинность солнечного света не в единстве белого, а в множестве цветных различий, творящих единство в новой форме, или единоформе, всех различий; но множество – неподлинная реальность, как неподлинный и свет.

Культура научного совершенствования познания вытекает из потребности культурных ценностей, предметных достижений технической необходимости; это одно действующее сознание физических явлений. Другое сознание – вне культуры, ибо то, что познано, не подлежит культуре {как только мои необходимо<сти> действия должны быть вне цены}.

Человек, знающий большое количество познанных единиц, ценнее, в множестве ценность, в единице нищета; каждый в культурном банке стремится [к накоплению] через культурную операцию, накопляет богатства. Вся культура общежития построена на накоплении, и каждый ученый, и торговец, и кто бы он ни был сотворяет жизнь свою из множества ценностей различий или накопления одного различия. Вся культура – порождение капитализма, и как все радужные кредитки его и чеканные металлы выдаются <им> за подлинность (ложную), уверяя общежитие в подлинности, так вся Культура уверяет свое действие в подлинной истине <так!>. Также и священник религиозного культа уверил родителей, что имя, данное младенцу, есть подлинное имя, что младенец именно Иван, не кто другой.

Человек верит, накопляет, приобретает ценности, скрывая в них обманчивую радужность; <он пребывает> в надежде получить подлинное золото также от культуры.

Научные доказательства, разложив свет единства на радужное множество спектра, доказ<ывают> последним подлинность света, а следовательно, <делают> сеет ложью, не существующим отдельно. Подлинность научная, творящая свет единицы, разбилась на семь; эти научные единицы в свою очередь могут разрушиться на четырнадцать. И так бесконечно будет увеличивать<ся> число и докажет, что то, что единично, без-ценно и неподлинно, – цена складывается из суммы, подлинное в множестве, а сумма – единство целого ряда единичных знаков множества. «Научная сумма ценностей» того, чего нет; в природе <нет> ни суммы, ни единицы, ни числа, ни времени, ни пространства, ни другого измерения, так что Банк Культуры и Науки выдает фиктивный вексель на получение того, что не существует, на право получения предметных ценностей беспредметности.

Наука как культура ценностей в множестве, через радугу разложений ищет подлинности. Все больше и больше раскрывает в подлинном элементы и стремится разложить и собрать вновь подлинность. Как банкир, собирающий кредитки, записывал в книгах учета накопляемого, хочет накопить подлинную сумму, но в действительности сохраняет вексель для получения подлинного. Так и наука как культура творит несгораемые книги знаний, думает через них достигнуть подлинной ценности и обогатить своих кредиторов, так же оставляя в них <книгах> наследство своего богатства, как и вторые.

Для банкира золото – подлинная ценность, для науки – отыскание подлинной причины проявлений природы, в этом заключается ценность окончательная. Но золото у первого не что иное, как условная относительная ценность известного мироздания, создавшая через себя строй жизни; наступит другая условность, и оно потеряет свою ценность. То же и в науке как культуре – ценности тоже условны и составляют ценность только фиктивную. Но подлинность открываемого в природе бесценна <в> своей беспредметности, не имеет ни имени, ни веса, ни различия ценного между собой, в них «между» не существует. В них, или в природе, не существует и элемента, она неразделима, беспредметна.

Наука сущность разрушения <сущность науки разрушение>, и если бы в жизни не выступала другая часть требования – «практичность», «цели» и «блага», то наука осталась бы вечно разрушаемой. Что же заключают в себе «практичность», «смысл» и «цель», «благо», воплощения разрушенного наукой целого?

В «благе» скрывает себя <наука> в {условии} едином, но если бы даже наука лежала в «чистом смысле», как просто познавание (без цели собирания, а только разрушения во имя знания или познания целого), то уже «смысл» будет не чем другим, как воплощением в себе «целостного познания». Разрушение получило новую реальность бытия в познаваемом.