Черный квадрат. Мои философские размышления здесь на Камчатке. Том 1

И, если бы он купил, и сохранил для потомков только ту одну картину «Явление Христа народу. Явление Мессии» ему самому сама бы история воздвигла бы нерукотворный памятник даже при жизни его. И, Александр Иванов, сам как бы, останавливая само то его Время на своей величественной картине, даже не по своей воле может быть только по сюжету тому вечному и библейскому, задуманному им и, как бы донага раздевая своих персонажей, позволяет мне хоть чуток да поразмышлять именно теперь и о моих волнениях, и обо всём моём мироощущении, и о самой сути земного здешнего человека, и даже об его особой земной генетической программе, как и мировое Время направленной, как бы только на любовь и на настоящее созидание, но и одновременно, как и везде в мире, и на естественное разрушение, и на тот космический, как бы и настоящий, и полный и всеобщий кипящий страстями хаос, и на постоянную мировую нестабильность, и еще, на нашу неуверенность, и даже на всегдашнюю ненависть между людьми, а то и между единоверцами и даже соплеменниками в борьбе за ту их привлекательную, пахнущую особыми феромонами абсолютно по рождению своему нагую самку, чего естественно его картина нам как бы и не показывает, и не передает она, позволяя теперь думать мне ту вульгарную мадонну или же за ту же эротическую для кого-то «Венеру милосскую» возлежащую в настоящей неге, возлежащую в ожидании тебя на своём давно кем-то другим примятом ложе, что и устоять уж, пышущий энергией юнец от соблазна, и даже зрелый, видавший виды муж тоже никак не может только, созерцая то настоящего художника поистине божественное его волшебство, писанное им простыми красками на холсте даже состоящей из простой рогожки…

И вот, именно теперь нисколько не сравнивая художественную и ту материальную ценность Иванова Александра и его картины «Явления Христа народу. Явление мессии» и того супрематичного «Черного квадрата» Казимира Севериновича Малевича, как нельзя лучше взять мне самому и сравнить наше божественное Солнце всё из себя отдающее нам и ту черную-пречёрную космическую дыру все рядом в себя так долго, поглощающую. Их предназначение ведь на просторах нашего видимого и невидимого нами Космоса такое разное. Их божественная и даже философская задачи диаметрально разнятся, как разнятся и сам этот примитивный супрематичной его Малевича Казимира «Черный квадрат», и поистине божественная Венера или даже обворожительная по формам и абрисам волшебным своим нимфа на чьей-то не менее ценной в давно строенном до нас музее картине с его той «Венерой…». Один или одна из них, выставлен на обозрение людям в большом музее, а вот другой экземпляр хранится в темном сейфе в подвалах нейтральной Швеции и Швейцарии, а уж третья – в дорогом обрамлении в спальне богатого арабской шейха, а то и у английского вельможи, нежащегося под балдахинами с очередной своей наложницей или даже грешащего с покорною служанкой его, покуда жена отдыхает на водах где-то в Германии в их курортном Баден-Бадене. Из тех трех разных картин, их даже разных художников эти их картины создавших, изначальное предназначение их тех картин ведь по своему изначальному замыслу такое разное.

Мы видим это, что на одних полотнах или даже в мраморных и в белоснежных, как здешний камчатский снег скульптурах преобладает поистине то в человеке плотское или такое изначально показном-эротическом и даже чуточку, наверное, улично-вульгарное, а на других, как «Бурлаки» моего земляка по харьковской родине моей Ильи Репина и я вижу там, напряженный, каждодневный труд с напруги всех их жизненных пере натруженных мышц и даже я явственно ощущаю ту вибрацию их давно растянутых жил, я вижу всё с напруги всех их сил, за ту вкусную или калорийную вечернюю похлебку их или даже за ту кружку пива и сказочного дурманящего голову их эля, легко, пьянящего их по вечере сознание, чтобы только выжить им и их семьям, а уж поутру, грудью стать своею снова в ту широкую холщовую лямку. И им, нужно долго-предолго тянуть её одну ту лямку и ту ладью, груженную купеческим товаром куда-то до самой до Москвы, а то и далее, и вновь тянуть под заунывную песню их бурлацкую…

Да и у самого художника, творящего своё произведение, восприятие и видение мира всегда разное, хотя вот сами краски, хотя сами холсты, как основа всего созданного ими, да и деревянные подрамники всегда у них абсолютно одинаковы. Разве у кого-то простые и даже сосновые, а у другого дубовые или может быть буковые и еще красивые резные.

Это, как и на погосте, где путь земной кончается у каждого из нас: у одного могила с просто насыпанным бугорочком землицы нашей черной этой, а у другого, позолоченный саркофаг и надгробие мраморное или даже черно-гранитное, как бы «вечное», так как тверже камня на земле, как бы и нет…